Число Зверя
Шрифт:
– Нет! Нет! – она отходила все дальше и дальше, пока не оказалась между двух карточных столиков. Сзади кто-то подставил кресло, и она беспомощно опустилась в него, молча уставившись на них.
– Нет! – еле слышно прошептала она.
Мистер Фаунтэн бросился из квартиры. Ги и мистер Виз поспешили вслед за ним.
Подошла Минни, кряхтя подняла нож и отнесла его в кухню.
Лаура-Луиза приблизилась к коляске и, корча всякие рожицы, начала по-хозяйски раскачивать ее. Зашелестела ткань, заскрипели колеса.
А Розмари сидела и смотрела
– Нет, нет, нет…
Сон. Тот самый сон. Так, значит, все это было на самом деле. И те желтые глаза, в которые она заглянула…
– Боже мой, – тихо произнесла она. Роман подошел поближе.
– Клэр преувеличивает, что у него сердце остановится из-за Лии. На самом деле он не очень о ней скорбит. Никто здесь ее не любил, она была слишком скупа. Как в эмоциях, так и в деньгах. Помоги нам, Розмари, будь Адриану настоящей матерью, и мы сделаем так, что ты не будешь наказана за убийство. Никто ничего не узнает. Ты можешь не вступать в наше общество, если не хочешь, просто будь матерью своему сыну. – Он нагнулся и тихо шепнул: – Минни и Лаура-Луиза уже слишком старые. Это было бы несправедливо.
Она взглянула на него, и Роман сразу выпрямился.
– Подумай, Розмари.
– Я не убивала ее.
– Что?
– Я только подмешала ей в кофе таблетки, и она заснула.
– Правда?
В дверь позвонили.
– Извини, – оказал Роман и пошел открывать. – Все равно, ты подумай.
– Боже мой! – твердила Розмари.
– Перестань повторять «Боже мой», или мы убьем тебя, – пригрозила Лаура – Луиза, еще сильнее раскачивая коляску. – Даже если останемся без твоего молока.
– Лучше ты замолчи, – строго сказала Хелен Виз и протянула Розмари влажный носовой платок. – Розмари – его мать, и неважно, как она ведет себя. Мы должны уважать ее. Помни об этом.
Лаура-Луиза пробормотала в ответ что-то невнятное.
Розмари вытерла лоб и щеки прохладной тканью. Японец, сидевший на подушке напротив нее, поймал ее взгляд и тепло улыбнулся. Он держал на коленях открытый фотоаппарат, в который как раз заправлял пленку, а затем, не переставая улыбаться, указал ей на коляску. Розмари опустила глаза и тихо заплакала. Но потом вытерла слезы.
Вошел Роман, ведя с собой дюжего красивого загорелого человека в белоснежном костюме и таких же ботинках. Он нес большую коробку, обернутую в голубую бумагу с нарисованными на ней плюшевыми мишками. Из коробки неслась музыка. Собравшиеся дружно обступили его со всех сторон, и каждый старался поздороваться с гостем за руку. Слышались обрывки фраз: «Волновались… удовольствие… аэропорт… Ставропулос… случайно».
Лаура-Луиза поднесла коробку к коляске. Она показала ее ребенку, потом потрясла, чтобы он услышал музыку, и положила ее на подоконник, где уже лежало много похожих разноцветных коробок и несколько черных, перевязанных черными лентами.
– В ночь на двадцать шестое июня, – гордо сообщил Роман. – Как раз через полгода после… вы помните чего. Это поистине превосходно!
– А почему вы так удивлены? – спросил незнакомец, протягивая ему обе руки. – Разве Эдмонд Лотреамон не предсказал двадцать шестое июня еще триста лет тому назад?
– В самом деле, – согласился Роман, улыбаясь. – Просто странно, что это предсказание сбылось с такой точностью.
Все рассмеялись.
– Пойдемте, милый Друг, – продолжал он, увлекая гостя за собой. – Вы должны увидеть Ребенка.
Они подошли к коляске, возле которой уже стояла довольная Лаура-Луиза, и заглянули в нее. Через несколько секунд новый гость опустился перед младенцем на колени.
Вошли Ги и мистер Виз.
Они задержались под аркой, пока новый гость не поднялся. Потом Ги подошел к Розмари.
– С Лией все в порядке, – шепотом сообщил он. – Там сейчас Эйб. – Он стоял, потупив глаза и нервно потирая руки. – Они мне обещали, что ничего плохого тебе не сделают, и, как видишь, не сделали. Представь себе, что ребенок родился бы и умер; тогда ведь было бы то же самое, верно? А зато теперь мы столько всего получаем взамен, Ро!
Розмари положила платок на стол и, внимательно посмотрев на мужа, плюнула ему прямо в лицо.
Он покраснел и отвернулся, неуклюже вытираясь. Роман схватил его за руку и представил новому гостю, Аргирону Ставропулосу.
– Вы должны очень гордиться, – сказал Ставропулос, пожимая Ги руку двумя своими. – А это мать? Но почему же?.. – Но тут Роман оттащил гостя в сторону, что-то шепча ему на ухо.
– Вот, – сказала Минни и предложила Розмари чашку горячего чая. – Выпей, и тебе станет легче.
Розмари недоверчиво уставилась на желтоватую жидкость.
– Что это? Таннисовый корень?
– Нет, – ответила Минни. – Это чай с лимоном и сахаром. Самый обыкновенный чай. Выпей. – И она поставила чашку на стол рядом с платком.
Теперь нужно убить его. Это вполне очевидно. Надо только выждать, пока все отойдут в другой конец комнаты, броситься вперед, оттолкнуть Лауру-Луизу, схватить это исчадье ада и выкинуть в окно. А потом и самой выпрыгнуть вслед за ним. «Мать убивает ребенка и кончает жизнь самоубийством в Брэмфорде». Спасти мир черт знает от чего. Хвост… Крошечные рожки… Какой ужас! Ей хотелось закричать и умереть прямо здесь же. Она так и сделает: выкинет его и выпрыгнет сама.
Все с улыбками окружили его. Для них это был просто приятный вечер с коктейлями. А японец постоянно фотографировал: Ги, Ставропулоса, Лауру-Луизу с ребенком на руках.
Розмари отвернулась, не желая ничего этого видеть.
Глаза! Как у зверя, как у тигра, а не как у человека!
Да он и не человек вовсе. Только наполовину.
А каким он казался милым, пока не раскрыл свои дикие желтые глаза! Крошечный подбородок, почти как у Брайана, милый ротик и такие замечательные рыжие волосы… Как хочется еще раз посмотреть на него, только если он не будет раскрывать свои звериные желтые глаза.