Чистая вода
Шрифт:
— Она уехала в Копенгаген учиться на балерину. Вы об этом писали.
— Да, что-то такое припоминаю. Она с завода на севере острова, так ведь?
— Да.
— Дочь заводчика, насколько я помню.
— Да. Моего возраста. Волосы длинные, черные, примерно до сих пор.— Юн показал на ее воротник. Они стояли уже не под крышей, а под открытым небом, она под зонтом, он поодаль, чтобы не показаться навязчивым. Журналистка махнула было рукой, приглашая и его под зонт, но как-то вяло, и он остался стоять
— Она пропала,— сказал Юн.
— Пропала? Что ты имеешь в виду? Она не вернулась домой? Бывает. А чего ты от меня хочешь?
Ничего особенного. Просто прочитать все, что она писала о Лизе. У них же должен быть архив. Посмотреть фотографии, которые отец с сестрами отдали газете.
Она держала зонтик над его головой, он изо всех сил старался не дышать ей в лицо. Люди не любят, когда им пыхтят в лицо, особенно если они только что нехотя сделали вам одолжение.
— С этим, наверно, не будет проблем. Когда ты хочешь приехать?
Она взглянула на часы и невольно вздрогнула, он отпрянул назад, под дождь.
— Не надо,— сказала она раздраженно.— Не делай так.
Юн не понял ее.
— Не мокни под дождем. Стой под зонтом, пока мы не договорим. Ты меня нервируешь.
— Ладно.
— Мокрый насквозь, ну и видок у тебя… Так, нет, что я говорю!
— Ничего страшного.
— Да,— быстро заговорила она.— Конечно, Лизу я помню. Но это было одно из первых моих заданий. Наверно, два года назад, даже больше. Ее искали и столичные газеты, да?
— Угу.
— И она так и не вернулась домой?
— Нет.
— Странно. Юн подержал зонтик, пока она открыла машину и села в нее, потом засунул его в окно.
— Встретимся на следующей неделе, хорошо? Юн кивнул, она подняла на него глаза:
— Ты здесь остаешься? Мучается, наверно, не должна ли она подвезти его. Юн давно научился помогать людям выходить из затруднительных положений и упредил ее приглашение.
— Нет, спасибо, мне на север.
Машина завелась, но женщина помедлила еще пару секунд.
— Меня зовут Марит,— сказала она, протягивая руку.— Не знаю, сумею ли я тебе помочь, но, если приедешь, спроси Марит. О'кей?
— Угу.
— И извини.
— За что?
— О господи, забудь.
Она подняла стекло и уехала. Юн подождал, пока огни машины скроются за поворотом, и медленно побрел следом.
Он думал о Лизиных глазах. Их странное мерцание, делавшее их похожими на пару плохо отшлифованных зеркал, сводило с ума не только Юна. Все поражались, что у такой чудачки такой красивый взгляд. С той самой секунды, когда Юн перед зданием администрации вспомнил о Лизе, она не сводила с него глаз.
Задумавшись, он заметил машину, только когда поравнялся с ней. Новенькая «субару» стояла у спуска к болотам. Это была машина Ханса.
Юн сошел с дороги,
— Что ты здесь делаешь? — раздраженно спросила она.— Ты сказал, что тебе нужно на север?
— Машину рассматриваю,— улыбнулся он смущенно.— Это учителя.
Она взглянула на машину.
— Ну и что? Что-то случилось?
За березняком едва брезжил тихий слабый свет.
— Это хутор светится,— объяснил он.— Хозяйства там теперь нет: муж работает в городе, а жена здесь, одна. А на той стороне, за полем — вон, видите,— живет его бывшая ученица.
Юн пожал плечами.
— Возможно, его нет нотам, ни там.
— Ты шпионишь за ним, что ли? Правильно я поняла?
— Ну-у. Он с моей сестрой роман крутит. Это я для нее делаю.
Журналистка засмеялась, но в глазах у нее был испуг, а не веселье.
Она тоже успела промокнуть до нитки, как и он. Потекла тушь с ресниц, жесткие волосы не лежали как модельная прическа, но прилипли ко лбу и смотрелись как стертая автомобильная покрышка.
— Тебя домой отвезти? — нетерпеливо спросила она.— Или хочешь здесь остаться?
— Ну.
— Тогда мигом в машину, пока нас не смыло.
Несколько сот метров по шоссе к югу — и они свернули на проселок, старый, разбитый колесами, кое-где подтопленный подземными ключами. Раньше он шел до соседнего острова, но оттуда всех давно выселили, и с прошлой зимы, когда во время шторма льдом снесло мост, дорога заканчивалась у большого хутора и домика на отшибе, где жили Юн с Элизабет.
Он вертел в руках ее фотоаппарат и делал вид, что не слышит, как она костерит погоду. Только сказал: «Дальше», когда она притормозила у большого хутора. Марит нехотя подчинилась.
Кругом все было черно: что ночь, что небо, нигде не светилось ни окна, ни лампы. Чем дальше они ехали, тем хуже становилась дорога. Последний отрезок пути, вниз под горку и через перелесок, они едва одолели. Журналистка несколько раз останавливалась, но куда денешься, тут не развернуться, а Юн все «дальше» да «дальше».
Когда они наконец добрались до цели, Юн принялся медленно и обстоятельно рассказывать, как теперь разворачиваться, чтобы не сдавать в темноте задним ходом по мокрым камням. Все объяснив, он остался сидеть в машине, не собираясь, похоже, из нее вылезать. Марит избегала его взгляда.