Чистилище СМЕРШа. Сталинские «волкодавы»
Шрифт:
В 1935 году меня назначили на должность начальника сейсинской военно-морской миссии, где я служил до разгрома Японии в 1945 году…»
Кроме того, он признался, что, кроме ведения разведки против частей Красной Армии и ТОФ, подопечные Минодзумы проводили диверсионные и террористические акции по его указаниям. Указал время и место осуществления этих акций с гибелью наших людей.
15 февраля 1947 года Военной коллегией Верховного Суда СССР Минодзума был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 7 марта 1947 года.
Надо отметить, что с розыском этого матерого японского разведчика
Михаилу пришлось прорываться к своим через хорошо оборудованный и пристрелянный укрепрайон японцев. Конечно, силы были неравные. Из-за сильного пулеметно-минометного огня сразу же погибло много бойцов. Оставшимся в живых десантникам Крыгин приказал отходить к гавани. Когда краснофлотцы заколебались, он властно скомандовал:
— Скорее уходите, вы там нужнее… я прикрою, — он назвал старшего, а потому и ответственного воина по отходу остальной группы.
Десантники спустились в низину и по оврагу ушли в сторону гавани. Они слышали некоторое время, как их оперативник — военный контрразведчик, сотрудник СМЕРШа отбивался от наседавших и озверевших самураев. Потом все чаще автоматные очереди делали паузы.
«Видно, патроны бережет», — как-то разом все вместе подумали отходящие воины.
Затем перестрелка стихла — Михаил в неравном бою пал смертью героя.
Контрразведчик с честью выполнил долг воина-чекиста и своими действиями обеспечил успех по захвату опергруппой военно-морской миссии в Сейсине. Теперь у него была одна дорога — дорога в бессмертие.
За проявленное мужество, бесстрашие и героизм в ходе боевых действий против японских милитаристов Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 года лейтенанту Михаилу Петровичу Крыгину было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
В 1965 году одна из улиц Владивостока названа именем офицера — военного контрразведчика.
Прах воина-героя покоится в братской могиле на одной из центральных улиц Сейсина.
Предательская татуировка
Эту историю рассказал автору его земляк, коллега и друг полковник N.
Во время своей стажировки в середине 60-х в городе Рыбинске Ярославской области при Особом отделе КГБ, оперативно обслуживавшем подразделения и части войск ПВО страны, он стал носителем интересных разыскных действий. Дело в том, что куратором молодого будущего армейского контрразведчика был майор Курылев Василий Петрович, оперативник со стажем, участник Великой Отечественной войны, длительное время имевший отношение к разыскной работе.
Об одной из операций по многолетнему разыскному марафону, с последующим задержанием и судом над особо опасным преступником он и рассказал практиканту-слушателю 1 — го факультета Высшей Школы Комитета госбезопасности СССР.
— Шла война, — рассказывал Василий Петрович, — моя часть в составе соединения вошла в город
Приходит однажды пожилая женщина, учительница, как сейчас помню, и говорит, что в городе было десятка два «своих» полицейских, которых все знали в лицо. Они особенно не шкодили, особенно в последний год оккупации — прогнозировали, очевидно, конец германцу, а вот их главный полицай по имени Иван Горобец пуще зверя был.
— А чем же он выделялся в своих проступках? — спросил ее оперативный сотрудник.
— Бил людей по любому поводу и без оного, расстреливал заподозренных в связях с партизанами, насиловал девушек и молодых женщин. Моего супруга — инвалида застрелил из-за неприязни к нему, а когда Красная Армия стала приближаться, дал деру. Сбежал гад. Говорили, ушел с немцами, но мне не верится, фашистам было не до полицаев. Они сами вынужденно торопились. Улепетывали из города так стремительно, что даже в блиндажах и в домах, где они столовались, пооставляли много своих трофеев и личных вещей, в том числе и документов — партизаны поживились. Я больше чем уверена — этот упырь где-то осел, притаился. Влез в доверие и тихо себе живет мерзавец.
Допрошенный близкий друг Ивана, бывший полицейский Петро Дорошенко, сообщил, что у него были родственники в центральных областях России — то ли Ивановской, то ли Ярославской области.
Все эти данные были задокументированы, и материалы на предателя особисты передали территориальным органам.
Проходило время, но украинские коллеги так и не обнаружили Ивана Горобца — вспорхнул он и пропал.
Со слов Василия Петровича, военные контрразведчики стали разыскивать немецкого прихвостня после очередной ориентировки из Центра, в которой проходил и давний знакомый майора. Майор Курылев через свое руководство запросил материалы на Ивана Горобца. Скоро он их получил.
Итак, было собрано максимум установочных данных с фиксацией его конкретной преступной деятельности. Пришлось офицеру выехать на Украину. В ходе опроса оставшихся в живых свидетелей, очевидцев и знакомых он получил дополнительные сведения о фигуранте разыскного дела. Там же ему передали и несколько фотоснимков с изображением разыскиваемого предателя в период оккупации. Правда, они были некачественные. Но в продвижении поиска серьезно помогла неожиданно отыскавшаяся бывшая любовница Ивана по имени Надежда.
Несмотря на время, она, видно, не забыла примет на теле своего постельного кумира. На одном из допросов женщина показала, что у Ивана на правом плече имелась татуировка в виде могилы и креста со словами «Не забуду мать родную!», а чуть ниже на предплечье красовались очертания женского лица.
Разыскники предполагали, Иван мог сменить не только имя и фамилию, но и внешность. Высказывалось мнение, что он наверняка «свел» татуировки с целью обеспечения личной безопасности в будущем. Но, несмотря на пессимизм некоторых сослуживцев Василия Петровича, руководство отдела требовало довести начатое дело до конца. Да и сам майор горел желанием найти предателя, тем более в материалах был протокол допроса подельника Горобца, который утверждал о наличии у него родственников в России.