Чистильщик
Шрифт:
В камере раздался короткий смешок.
– И отсутствие дыхания – тоже? – спросил доктор. – Сердцебиение – еще туда-сюда, но дыхание и температура… Что вы от меня хотите?
– Я от вас? Абсолютно ничего. Арвид, помоги…
Чистильщик почувствовал, как под ногти на его ногах (почему все считают, что иголки надо загонять в руки?) вонзились тупые иглы. Если бы он был в обычном состоянии сознания, то он бы закричал. Но не сейчас. Боль придет позже и будет вдвое сильней, чем обычно, а сейчас он лишь отметил, что два ногтя на правой ноге отслоились от кожи и из-под них показалась кровь –
– Да, – с неудовольствием промолвил Янис, – он действительно мертв. Не шелохнул ни единым мускулом. Увозите.
Оказаться в прорезиненном мешке, воняющем дезинфекцией, не каждый был бы рад, но этот запах, который Чистильщик ощутил, позволив себе вдохнуть после резкого звука застегиваемой «молнии», показался ему ароматом райских садов. Осторожно отпустив закаменевшие мышцы, он медленно и постепенно включил зрение – правда, абсолютно просто так, ибо все видел внутренним зрением, а в черном мешке было темно – осязание и обоняние. Последнее, однако, совершенно зря – он едва не задохнулся от зловония в мешке, не пропускавшем воздух. Незначительным волевым усилием Чистильщик запустил сердце на режим «после марафона», разгоняя кровь по телу, согревая его.
Мешок с его «трупом» довольно невежливо швырнули на что-то плоское и твердое, заурчал мотор. Машина тронулась. Выждав пятнадцать минут, Чистильщик решил, что пора активно действовать. Стремительным движением он разорвал «молнию» и высвободился из мешка. Почти гусиным шагом – потолок микроавтобуса оказался очень низким, он рванулся к одному из сопровождающих, коротко ударил в горло левой рукой, а правой выхватил пистолет у пего из подмышки. Тот, кто вел машину, ничего еще не успел сообразить, как ствол «Макарова» прижался к его виску.
– Тихо, малыш, тихо, – задыхаясь, словно после длинного марш-броска, пошептал по-латышски Чистильщик. – Веди машину, как ведешь. Останови там, где я скажу – и будешь жив. Понял?
Водитель кивнул. Отлично. Чистильщик наскоро прозондировал его сознание. Географические – то есть топографические – координаты, отсутствие машины с поддержкой. Его и в самом деле считали мертвым. Он точным движением навсегда отключил сознание своего конвоира, огляделся. Лучше всего по его фигуре приходилась одежда первого убитого, которую он и натянул на себя, не испытывая ни малейшего сомнения или сожаления, – это война, пусть даже воюют не страны или организации, а всего лишь отдельные люди.
Доехав через Даугавгриву и Болдераю почти до центра, Чистильщик свернул на Ранькя дамбис и остановился у парка Узварас. Прихватив два «Макарова» и запасные магазины, Чистильщик вышел из микроавтобуса «РАФ», запер дверцы и неспешно пошагал к автомобильному мосту.
Он знал, что его явление среди ночи к Витьке будет отслежено, но не было других выходов. Тем более у него не было еще и выхода в Интернет. Шаг его стал вновь пружинистым и бодрым, несмотря на боль в распухшем лице и паре сломанных ребер. Все это трава на ветру, его же ждала великая судьба – о которой он, впрочем, мог только догадываться.
2. И АРГУС ОСЛЕПНЕТ…
Мишка сидел на скамейке, понуро опустив голову. Не было никаких здравых мыслей – куда дальше, зачем? Повинуясь невнятному зову, Мишка прошлялся несколько суток кругами по городу, а потом сел на электричку, сначала решив снова ехать в деревню к тетке и брату, но сейчас, сидя в чахлом скверике, он уже не знал, куда дальше двигаться.
Механически сунув в губы сигарету, Мишка закурил и лениво отхлебнул пива из горлышка бутылки. Первоначальное желание забиться в глухой деревенский угол уже казалось глупым и бессмысленным. Почему-то стало стыдно прятаться по углам, хотя он сам не знал – от кого.
Он со злостью топнул по изрытому дождевыми ручьями мелкому гравию и замер. Ручей, что был у него под ногами, точно вырисовывал очертания Невы – крутой поворот у Смольного, вот Большая Нева свернула к северу, изогнулась к западу, разделившись на Большую и Малую Невки, протоки очертили Острова, вот и Стрелка Васильевского острова, в самом центре которого отпечатался Мишкин каблук. Все эти ручьи впадали в продолговатую мутную лужу. «Маркизову лужу, – подумал Мишка, – Финский залив. Твою мать!» Он сплюнул куда-то на Гражданку и уронил окурок на юго-запад.
Хлебнул еще пива и тоскливо поглядел на серое небо. Ночью шел дождь, промозглый и нудный, какой-то осенний. С утра задул холодный ветер, и Мишка зябко кутался в хлопчатобумажную армейскую куртку, с которой он почему-то так и не смог расстаться. Что-то прервалось в течении его жизни, что-то привязало его к тому человеку, что подстрелил его в Москве. И теперь Мишка начал догадываться, что его бесцельные скитания – это всего лишь поиски того человека, с которым теперь как-то переплелась его судьба. Сумасшествие сплошное, да и только.
Мишка тяжело поднялся со скамейки, бросил пустую бутылку в покосившуюся деревянную урну и лениво побрел к автостанции, топорщившейся несуразным бетонным коробом на краю привокзальной площади. Побрел, все еще не зная, куда же ему ехать.
– Черт, ну и погодка, – поежился доктор Коренев, наблюдая, как Чистильщик вылезает из багажника его потертой «тойоты» и разминает затекшие конечности.
– По мне, так лучше слегка замерзнуть, чем болтаться в виде кальмаровой тушки в твоей роскошной лайбе, – проворчал Чистильщик, согнувшись вперед, почти сложившись вдвое. Коренев покачал головой – он никак не мог привыкнуть и каждый раз удивлялся тому, как легко восстанавливается его друг, как свободно он устраивается в любой, самой неудобной обстановке.
С низкого черного неба сыпалась мелкая морось, старательно забиравшаяся за воротник, дул неприятный пронизывающий ветер.
– Твою мать, – снова заворчал Виктор, – просто ноябрь какой-то. Садись в машину, покурим да разбежимся.