Чистильщик
Шрифт:
– Зачем ты здесь? – сумрачно спросил мужчина, и Мишка увидел на его лице несколько довольно свежих рубцов, которых не было во время предыдущей встречи, отметил шепелявость в голосе, какая бывает, если выбить передние зубы. – Или я плохо объяснил в прошлый раз?
– Миша, кто это? – спросила подошедшая Еленка, почувствовав угрозу в голосе незнакомца. – Что случилось?
Мужчина покосился на нее, но продолжал обращаться исключительно к Мишке.
– Наблюдаю странное противоречие, – холодно продолжал он. – Если ты жив, то внял моим словам. Но ты на моем пути – значит, не внял. Желаешь объясниться прежде, чем перейдем к нежелательным мерам? – он выразительно шевельнул стволом. Теперь оружие
– Миша, что случилось? – севшим голосом снова спросила она. Мишка натужно улыбнулся.
– Ничего страшного. Старые дела и недоразумения, связанные с ними, – он взглянул прямо в глаза мужчины, но не смог долго выдержать его взгляд. – Я готов объясниться. Но не здесь.
Мужчина секунду подумал, прищурив глаза. Потом кивнул.
– Пошли.
Чистильщик не рассчитывал, что день будет особенно хорошим, несмотря на солнечную ясную погоду и теплый южный ветерок. Но чтобы настолько похабным – даже и не думал. Он приехал в Псков в пять часов утра, до одиннадцати покемарил в машине на обочине Рижского шоссе, проверил квартиру – так, на всякий случай, заранее зная-чувствуя, что она пуста. Затем заехал в дорогой магазинчик на Октябрьском проспекте, купил пару бутылок своего любимого «Джека Дэниелса» – одну заначил, мало ли когда еще удастся похлебать этого чудного напитка – и завернул к рынку. Зачем он это сделал – Чистильщик и сам не смог бы сказать. Захотелось – и все.
На книжном лотке, среди развала всяческих «Бешеных» и «Слепых», его взгляд зацепился за незнакомую, явно польскую фамилию автора и интригующее название. Анджей Сапковский, «Ведьмак». Почему-то внутри заныло нечто, этакое интеллектуальное и сенсорно голодающее. С усмешкой вспомнил, что последний раз читал в свое удовольствие, развалившись на диване, дымя вкусной сигаркой и потягивая нечто не менее вкусное спиртное, уже с полгода назад. А то – и поболее. Потом – сплошные запарки, чтение только узкоспециальной литературы и беготня. Твою мать, так недолго шерстью обрасти, хвост отпустить и начать выть на луну. По диагонали быстро пробежал глазами книгу. Весьма и даже очень.
Купил все пять томов, которые продавец люто рекламировал, как продолжение «Ведьмака», бросил на прилавок новенькую необмятую сотню и неспешно обошел рынок. Купил полиэтиленовый пакет, чтобы не таскать стопку книг под мышкой, подошел к ларьку, где торговали болгарскими и китайскими CD-дисками, чувствуя спиной пару не слишком добрых взглядов. Приглядевшись уже к двухтомному органному Баху, не глядя – ну, почти; чумазого подростка-цыганенка он краем глаза заметил – перехватил руку воришки у самого бокового кармана, откуда он доставал деньги, расплачиваясь с книжником, и коротким поворотом кисти сломал запястье карманника. Цыганенок взвизгнул, но тотчас же потерялся в толпе. День начинал портиться. Настроение лишь слегка улучшилось после покупки двух дисков и предвкушения интересного чтения под хорошую музыку и славный напиток. Но на выходе с рынка – а он специально прошел его насквозь и вышел через вторые ворота, вььходившие на Пскову, – настроение снова испортилось.
Его ждали. Четыре крепких мужичка, с десяток цыганок и толпа цыганят от двенадцати до пятнадцати. Пацанва в бою не сила, но если амбалы завалят жертву, то стая мелких пираний дорвет ее. Ну и на ногах повиснуть могут. Да и бабы в виде отвлекающего фактора сработать могут. Сучья тактика.
– Нехорошо, дорогой, – чуть шагнул вперед усатый цыган. Волосы с проседью и цепкий взгляд выдавали в нем старшого. Не барон, но «бригадир», или как там он у них называется. – Очень нехорошо. Зачем ребенка обидел? Поймал на кармане – в милицию веди или в морду дай. А руки ломать – не хорошо. Как он теперь семье на хлеб зарабатывать будет? Плати, дорогой.
Чистильщик оценивающе поглядел на старшого. Уверен в себе, да и его бабье-щенячья команда уже охватила «глупого русака» полукольцом. Прохожие опасливо обходили место разборки стороной. Прорваться через это «оцепление» не составило бы даже для нетренированного аномала детскую задачу, но бить женщин и сопляков… «А какого черта! – вдруг озлился Чистильщик, и в нем на какой-то миг воскрес прежний Крысолов. – Даже маленький трутень – все равно трутень. Я не фашист, но геноцид в некоторых случаях вполне оправдан». Мотнул головой, чтобы избавиться от наваждения, от призрака прошлого и вновь взглянул в глаза цыгану. Его и еще с десяток он бы «взял» без труда. Но это улей, и «брать» надо было всех, а на это сил пока не хватало. Значит, надо было либо отбрехиваться, либо решать вопрос силой.
– Ничего, – жестко ответил Чистильщик, – в школу походит, хоть писать-читать научится, – он сунул в рот сигарку, закурил. И неожиданно перешел на цыганский: – А говорить о каких-нибудь претензиях я буду только с бароном. Понял?
Они опешили. В их хитрых головах мысли вдруг стали проворачиваться со скрипом, таким явным, что Чистильщик практически слышал его. Конечно, это автоматически включился, как всегда, в экстремалке, его «считыватель», но он слышал их простенькие и боязливые мыслишки. Страх двигал ими, страх и жадность.
– Ты – цыган? – наконец неуверенно спросил по-русски старшой.
Чистильщик глумливо усмехнулся.
– Бог миловал, – все так же по-цыгански и с хорошим произношением ответил он. Понимай, как хочешь. – Настроение ему они все-таки изгадили прилично. А злой аномал – втройне не человек. Нелюдь. – Тачка твоя далеко?
– Вот она, – все так же неуверенно ответил цыган, мотнув головой в сторону серебристой «Тойоты» не самой ранней модели.
– До больницы доедешь, – буркнул Чистильщик уже по-русски и встряхнул левой рукой.
Выстрела никто не услышал. Только цыган вдруг заорал и рухнул на корявый пыльный асфальт. На светло-серых широких штанах в районе колена у него расплывалось кровавое пятно. Поморщившись от ожога на запястье, Чистильщик раздвинул оторопевшую толпу цыган и зашагал к лестнице, спускавшейся с высокого берега на мост через Пскову. Вой поднялся лишь тогда, когда он уже достиг середины моста. Вытряхнул из длинного широкого рукава матерчатой куртки все еще горячую гильзу ПССа.
Широко размахнувшись, он зашвырнул ее подальше в реку – оставлять гильзу, внутри которой сохранялось адское давление пороховых газов, на суше он не рискнул. Могли расковырять дотошные пацаны и повредить себе глаза-руки; могли заинтересоваться компетентные органы – кто это у нас в уездном городе постреливает из таких экзотных машинок. Задерживаться в Пскове, конечно, Чистильщик не собирался, но все-таки не стоит создавать нездоровых сенсаций. Хотя одну он только что создал. На другом берегу, присев на сырую скамейку, Чистильщик вынул из пакета книгу и бутылку виски. Открыл первую страницу и погрузился в чтение.
Книга читалась, как иной раз пьется гранеными стаканами ледяная хорошая водка – залпом. Прихлебывая виски и чаще, чем обычно, закуривая сигарки, Чистильщик одолел ее (как и семьсот пятьдесят миллилитров «Джека») за три часа. Легкий хмель гулял и шумел в голове, наличествовала небольшая ошарашенность. «Почти про меня, – подумал Чистильщик про «Ведьмака». – Очень относительно почти – но про меня. Геральту было гораздо проще». Он поднялся со скамейки, сунул книгу в пакет и, перейдя мост, продефилировал мимо рынка. Тишина и спокойствие, не считая пары сонных милиционеров в канареечном «уазике», которых ранее здесь не наблюдалось. Патриархат и домострой. Лепота!