Чистка
Шрифт:
И вот стало известно, где хранятся эмоции, где детство накладывалось на первое воспоминание о матери. А после память, как слоеный пирог, в котором сотни тысяч этажей, через свои вертикальные ячейки, словно лифт, перемещало воспоминание.
Ева помнила это прекрасно, словно было только вчера, но ведь прошло уже десять лет.
– Почему? – в очередной раз задала она себе вопрос. – Что изменилось?
«Прочти», – увидела она записку на своем рабочем столе.
– Ладно, – согласилась женщина и открыла лист.
После того как стало известно,
Лабораторные испытания над жертвами насилия, трудно носить в памяти самые ужасные моменты из твоей жизни. Сканируя мозг пациента, они находили точки, куда память спрятала свои черные воспоминания. Мозг – хитрая штука, он разбивал одни воспоминания на куски и разбрасывал их по секторам слоеного пирога.
Пациент ничего не помнил, ему просто точечно стирали день или два, а также все последующие негативные эмоции. Ведь если стереть воспоминание, остаются кластеры последствий, как волны. Надо и их сгладить.
Это волшебство. Она смотрела на немного грустные глаза женщин, но в них уже не было боли о прошлом.
– Что произошло? – дочитав свое же обращение к себе, она задумалась.
Ева давно уже думала над вопросом, почему человек живет ограниченное количество лет. Медицина продлила жизнь до 140, и все, дальше она была бессильна. Почему? Спрашивали все, но никто не заглянул в прошлое. А именно там и крылась разгадка.
Память, вот что было важным. Ева, работая с пожилыми пациентами, знала, что им все равно, сколько они проживут, им и так уже было много лет. Они устали. «Но почему? Да, почему?», и если она сможет найти ответ, то…
В детстве ребенок радуется всему, ему все интересно, а что взрослые? Они, получив опыт, теперь опираясь на него, понимают, что волны в океане – не игра моря, а всему виной ветер. Что ночью темно не потому, что выключили солнце, всего-то планета повернулась вокруг оси. Взрослым стало неинтересно, скучно. Они все знают про сказочных героев, это все выдумки взрослых, чтобы порадовать деток. А что же тогда сами взрослые, чему они радуются, что познают?
Ева долго думала над этим. И поняла, что чем больше человек знает, тем быстрей он себя программирует на конец. Она со своей командой определила частоты клеток людей, которые улыбаются и тех, кто нет. Она сравнивала частоты больных и здоровых, детей и пожилых. Это не было открытием, но Ева пришла к мнению, что в детстве, когда ребенок все познает, его сознание формирует команду мозга, а тот создает свою частоту для клеток. Со временем мысли человека меняются, они становятся тусклыми, как краски выгорают на солнце, а вместе с ними и частота, что поддерживает мозг.
– Но если так? – восхитилась своей глупой идеей Ева. – Надо взрослому дать детские воспоминания. Нет, не воспоминания, а способность опять на все смотреть с интересом, чтобы появился смысл в жизни.
Это идея была бредовой, но Ева смогла заинтересовать своих инвесторов, и команда приступила к работе.
Найти в ворохе воспоминаний кластеры, что отвечали в детстве, очень тяжело, главное не порвать нить с реальностью. Карта памяти у каждого человека индивидуальна, но даже не это важно, а то, что она вечно менялась. И нужно было действовать быстро, чтобы она не успела перезаписаться и спрятаться.
Первые успехи были так себе, но с каждым разом удавалось найти уже не два или три блока, а сотни и тысячи. Нужно было не трогать накопленный опыт, иначе все, возврат к школьной парте. И несмотря на огромные трудности, ученые смогли начать чистку.
Их первая удача. Кирилл Данилов, ему за 120, он как поганка, даже мысли, и те пахли, но он нашел в себе мужество и согласился на эксперимент. И то, наверное, потому, что все надоело, на все наплевать. Более пятнадцати сеансов, самые сложные операции в истории человечества. Клетка за клеткой обнулялись, они не уничтожались, продолжали жить и дальше, но частотные щипы стирали все, что было в них записано. Теперь это чистый кластер, на который сразу же что-то писалось.
– Вы бы видели его глаза, – восхищенного докладывала Ева своему руководству.
Старик проснулся и долго смотрел на стакан воды, что ему протянули. Он вспомнил детство, вспомнил, как ходил в поход с отцом и сильно проголодался, но больше всего ему хотелось пить. Старик взял стакан и трясущимися руками выпил воду.
Они наблюдали за ним, как он ходит, трогает, как на коленках залез под кровать и показал медсестре, которая за ним присматривала, какого-то маленького жучка. А после все изменилось. Он не просто стал улыбаться, его зрение улучшилось, а мутный взгляд стал прозрачным. Морщины вокруг глаз, похожие на огромные овраги, вдруг стали выпрямляется.
Ева ликовала, ее глупая теория оказалась не такой уж и глупой. Конечно же, жизнь не изменить и, возможно, не продлить, но смысл уж точно появится.
Она оделась, хватит сидеть дома, посмотрела в окно и тут же выбежала на улицу.
– Так, что там надо купить? – Ева постаралась вспомнить, что ее мама использовала, когда стряпала блины. – Молоко, яйца, масло, а еще джем…
Через пару часов все было готово. По дому плыл сладкий запах блинов.
– Мам… – Арина зашла незаметно и удивленно посмотрела на свою мать. – Это что?
Девушка подошла к столу и тут же стащила один блин.
– Руки, руки мыть, – запричитала женщина и, чмокнув дочку в щечку, быстро выпроводила ее в ванную.
Ева прошла лабораторные испытания, она сама на это согласилась, хотела понять каково это. Дочка, чавкая, словно еще в садик ходит, уплетала блины. Она влюбилась, Ева точно знала, что у нее есть мальчик. За окнами загрохотало, все посерело, и подул ветер.
– Вставай, вставай, – закомандовала женщина и, подталкивая дочь к выходу, приказала. – Одевайся, сейчас пойдет дождь.