Чисто альпийское убийство, или Олигархи тоже смертны
Шрифт:
– А может, он решил, что если Мориши не будет в живых, то ее родители будут вынуждены отдать ребенка? При живой-то матери они вряд ли бы этому упырю внука доверили… – осторожно подкинул версию Брост.
– Да что я, дебил что ли? Если я вот так вот просто увезу мальчика от любимых бабушки с дедушкой, это ж какая у мальца психологическая травма будет! Я бы их всех вместе забрал из этой деревни. И заберу, кстати! Мои родители давно умерли, так что я об этих стариках как о родных заботиться буду! Да и вообще – у меня работа, бизнес, неужели
Кац орал так, что хрустальные подвески на люстре позвякивали. На его крик даже официанты носы из кухни повысовывали – но, когда поняли, что это орет постоянный клиент, попрятались обратно. Похоже, к неадекватному Мишаниному поведению тут все давно привыкли.
– И в этом есть немалая доля логики, – глубокомысленно подытожила его крики Элка.
Народ с ней нехотя согласился. Нехотя – потому что подозрения опять-таки пали на остальных. Согласились – потому что на дебила Кац действительно не был похож.
– Итак, вас снова пятеро совершенно одинаково подозреваемых, дорогие мои, – голосом Регины Дубовицкой объявила совсем уже затурканная Элка. – Блин, может, убийца наконец признается и мы разойдемся?
Нахимовы, Брост, Белла и примкнувший к ним Кац растерянно переглянулись между собой. Похоже, никто из них брать на себя вину не собирался. Ну и что прикажете делать? Монетку кидать или считалочкой назначать виноватого? Похоже, других вариантов просто нет.
Каким бы умным у себя на родине ни числился красавчик д’Ансельм, но, похоже, на сей раз он облажался. Слишком уж много в одном месте подозреваемых собралось. Ткни в любого пальцем – и тот не сможет доказать свою невиновность.
Бред какой-то.
Таким макаром можно вообще кого угодно в преступники записать. Между прочим, почему-то никто не подумал прошерстить Мишаниных девиц! Те вообще подсчету не подаются, шляются кучами и поодиночке по отелю, и внимания на них никто не обращает. Если подумать, то любая из них могла иметь повод, а главное, возможность задушить журналистку. Мало ли кому Ларски при жизни могла напакостить, может, она где-нибудь случайно одну из бестолковых блондинок задела, а та по глупости решила отомстить… Кто ж знает, какие шальные мысли забредают в красивые блондинистые головы?
Мысль, конечно, была идиотской, тем не менее, повинуясь какому-то внутреннему зову, Элка покосилась на кучкующихся в углу рыбешек.
Как это обычно бывает, очень даже вовремя покосилась. Потому что именно в этот момент от единообразно колышащейся золотистой массы вдруг отделилась одна особь.
Ага, похоже, это та самая красотка, что не смогла мэра возбудить.
Девушка вышла почти на середину зала, прокашлялась, как ведущий перед концертом, и обратилась почему-то к Бросту, а не к своему хозяину:
– Кирилл Сергеевич, а если я сейчас полностью сниму с вас все подозрения, вы меня к себе на телевидение возьмете? Вы не подумайте, я не дура,
Брост не сразу понял, что она к нему обращается. А когда понял, то почти простонал:
– Детка, если ты это сделаешь, я тебя прямо тут же приму на работу, на место этой сучки!
Все поняли, что «сучка» – это опальная Статская.
– А если ты и мою невиновность докажешь, я тебе «Порш» подарю, – себе под нос, но так, что услышали все, пробурчал новоявленный папаша.
Девчонка расплылась в блаженной улыбке, зачем-то поправила коротенькое платьице и очень уж как-то бесцеремонно подмигнула Кацу:
– За язык вас никто не тянул. Готовьте машинку.
– Когда у Николая Анатольевича ничего не получилось, – начала деваха рассказывать, – он на меня очень сильно накричал. Даже ударить попытался, но я увернулась.
Нахимов в этом месте повествования покраснел и заерзал. Девушка смерила его презрительным взглядом и продолжила:
– Я выскочила из ванной, но еще какое-то время пробыла в номере – мне надо было прийти в себя, поправить макияж. На все это у меня ушло минут десять. Когда же я вышла, а было это примерно в половине второго, может, минут на пять-десять позже, воспользоваться лифтом мне не удалось. Да чего я вам рассказываю, вы все в курсе, что он в тот день на ремонте был. Так вот, мне пришлось спускаться по лестнице. Собственно, это все не важно… – Рыбеха махнула наманикюренной ручкой, мол, что за чепуху я тут несу…
Публике эта ее изящная пауза вовсе не понравилась. Нахимова даже тумбообразной ножкой топнула, мол, не тяни резину, колись уже давай!
– А важно то, – блеснув хитрющими глазами, продолжила девушка, – что, когда я оказалась на втором этаже, меня чуть не убили дверью.
Наверное, в беспечной жизни блондинистой содержанки это странное событие действительно оказалось очень ярким моментом, очень уж возмущенно девица ресницами захлопала, правда, о чем она говорит и чем факт странной попытки убийства дверью может помочь опальному Бросту, никто не понял.
– А поближе к делу можно, любезная? – вклинился в повествование Кац. – Ну, дверью, и что с того?
Блонди ухмыльнулась и объяснила:
– В тот момент, когда я проходила мимо номера Мориши, дверь распахнулась с такой силой, что меня ею чуть не зашибло. Как я успела за угол отскочить, до сих пор не понимаю. Повезло, наверное.
Ладно, с дверью разобрались, теперь вот какой-то непонятный угол появился! Час от часу не легче! Господи, как же тяжело общаться с блондинками!
– Сразу за номером Ларски есть небольшой закуток. Там ваза огромная китайская стоит, – поняв, о чем идет речь, детектив пояснил это остальным. – Кстати, в этой нише действительно может спрятаться хрупкая девушка.