Чисто семейное дело

Федотова Юлия Викторовна

— А что? — уточнил Кальдориан с неподдельным интересом. — Я там давне-енько… ик… не бывал! Разве в храм когда загляну, пожр-рать… у жр-рецов! Жр-рецы кормят! И наливают, к слову. Веришь, мне там такой хр… храм отгрохали! Ну я скажу-у! Вот у тебя есть свой храм? То-то же! Нету! Ик… хоть ты и уби-ийца, каких св-вет не видывал! А у меня — есть, хоть я и не того… не больно того… А уважением, вишь, п-пользуюсь! В натуре… в народе… тьфу! Вот ты меня уважаешь, а? — Он ткнул пальцем наугад, ни в кого не целясь, но так уж совпало, что указал на

Спуна.

Надо было видеть лицо несчастного в этот момент! Побелев как мел, юноша рухнул в придорожную пыль. Он был в глубоком обмороке. Кальдориан произведенным эффектом остался доволен.

— Видал-миндал! Уважает! А как же? Как мене… меня не уважать, к-да у меня свой храм есть? Он такой здор-ровый… мыр… мрыы… мраморный… А в нем жратвы-ы! — Он развел руками, потерял равновесие и съехал наземь по невидимой стене ловушки, однако, молоть языком не прекратил: — И девки! Девки т… того, непорочные! Ик… слышь, убийца! Не хошь пить — пшли к девкам! Пр… рг… лашаю!

— Да сгинь ты уже! — Балдур с досадой щелкнул пальцами. — Изыди, откуда явился! — Ему надоело слушать пьяную болтовню.

Контуры Кальдориана медленно таяли в тусклом мерцании астрала, а из пентаграммы все еще неслись его вопли:

— Зр… ря ты так! Зря-а! X… рошие девки-и-и!..

— Да-а! — серьезно, без обычной своей иронии посетовала Энка, глядя ему вослед. — Совсем опустился мужик. А ведь неплохим магом был когда-то… Жаль.

«Sic transit gloria mundi»,[13] — печально молвил эльф на красивом мертвом языке латен.

Годрик не мог поверить увиденному. «Это неправда, — говорил он себе. — Это морок, обман, иллюзия, черное колдовство, что угодно, только не правда! Не Кальдориан. Пресветлый Кальдориан не такой! Он добрый, мудрый, строгий и справедливый. Он наше все, он смысл наш и суть наша. Он ради нас, и мы во имя него…»

— Вот баран безмозглый! — злился Хельги, наблюдая душевные терзания юного фанатика веры. — Как можно доверять чужим словам больше, чем собственным глазам? Какого демона нам тебя обманывать, скажи на милость?

— Во… искушение! — всхлипнул юноша.

— Да кому ты нужен, искушать тебя?! Чего ради?!

— Хельги, оставь его в покое! — потребовал Аолен. Кальдорианцам он не симпатизировал ни в целом, ни в частности, но благородная эльфийская натура не позволяла ему мириться с жестокостью, пусть даже невольной. — Ему нужно время, чтобы осознать и смириться. Переживать крушение идеалов всегда очень больно. Они вырабатываются годами и не могут перемениться в одно мгновение. Тебе вообще не следовало действовать так грубо, без подготовки. Несчастным всю жизнь вдалбливали в голову…

Хельги защитную речь эльфа дослушивать не стал. Он был сторонником радикальных мер, решительных действий и не любил излишнего психологизма.

— Знаешь, что я тебе скажу. Всех нас в детстве учат разным глупостям. Типа земля плоская и лежит на черепахе, дети заводятся в овощах либо посредством аиста, смысл жизни состоит в том, чтобы погибнуть

на поле боя, и тому подобный вздор. И никто еще не помер, открыв для себя истину. Лучше знать правду, чем жить иллюзиями. Особенно если иллюзии эти социально опасны. Ты вспомни, во что превратился Эскерольд! А Годрик у себя на родине, между прочим, не последняя персона! Он наследник престола, и если раскрыть ему глаза, возможно, когда-нибудь он сумеет вернуть королевство к нормальной жизни.

— Так я же не предлагаю скрывать от него правду! — перешел в оборону эльф. — Просто сообщать ее следовало более тактично, что ли. Ты пойми, он не такой, как мы. Он не воин, а слабый, нежный юноша, с этим надо считаться!

Хельги не желал ничего понимать.

— Быть слабым и нежным юношей в нашем мире — непозволительная роскошь. И потом, я его несколько месяцев готовил — все напрасно. И не моя вина, что их разлюбезный Кальдориан оказался пьяной свиньей! Не я ему наливал — не с меня и спрос! А если этот ишак Годрик и дальше будет упираться, обвинять нас в обмане и искушении, я ему и второй раз Кальдориана вызову! Для очной ставки!Пусть между собой разбираются, где истина, где ложь!

Так они с эльфом и не договорились в тот день…

Из дневника Хельги Ингрема

Кальдориана сегодня вызывали. Вот пакость! В Средние века он еще сохранял черты былой импозантности, но за истекшие столетия успел совершенно деградировать.

А что, здорово эскерольдские жрецы придумали! Отличный способ! Находишь себе подходящего бога, прикармливаешь, спаиваешь и пользуешься его силой (потому что сила сохраняется даже у спившихся демонов, я нарочно посмотрел) — творишь от его имени, что твоей душе угодно. Я и раньше подозревал, что от жрецов один вред, сегодня же нашел тому лишнее подтверждение.

Кальдорианцы наши от увиденного страдают и рыдают. Спун, похоже, малость не в своем уме. Видите ли, Пресветлый в него пальцем ткнул! Чего страшного? Не понимаю. Я, из интереса, нарочно тыкал пальцем в Балдура (он мне поклоняется) — хоть бы что! Никаких эмоций! Спросил только, хорошо ли у меня с головой.

Видите ли, у них «болезненная ломка сознания», — звучит-то как! Аолен загнул! И я должен чувствовать себя виноватым, так он считает. И самое главное, я действительночувствую себя виноватым… Как последний дурак!

Умом понимаю, что поступил правильно. Ни к чему с молодежью сантименты разводить. В жизни как бывает? Новобранец в первом бою впадет в ступор, застынет как столп, ни вперед ни назад — и что с ним делать? Уговаривать любезно и тактично, с учетом его неокрепшей психики? Так пока будешь уговаривать, ему десять раз голову снесут! А надо подойти и наорать командным голосом, и еще по шее дать как следует, чтобы в чувство пришел. Потому что это его единственный способ выжить в нашем жестоком мире.