Чистое пламя любви
Шрифт:
— Вот как? Значит, когда тебе угодно будет со мной закончить, ты бросишь меня на произвол судьбы в Филадельфии с запятнанной репутацией, без крыши над годовой, без друзей, без средств к существованию? — вскричала она со слезами на глазах. — Тогда мне ничего не останется, как… как…
Дэмиен даже опешил от такой глупости. Это надо додуматься: он ее бросит!
— Что за чушь ты несешь?!
— Мне следовало догадаться с самого начала, что ты замыслил со мной сделать, — как одержимая бормотала она. — Теперь я даже не знаю, как вернусь домой, когда останусь одна… Без денег, без одежды, без знакомых…
Тут уж Дэмиен совсем растерялся — он не привык так глубоко заглядывать в будущее и сам не
— Послушай, давай договоримся, раз и навсегда, — начал он, осторожно подбирая слова. — Прежде всего ты не будешь приставать ко мне со всякими идиотскими требованиями — я сам дам тебе все, что нужно! Сейчас я пытаюсь объясниться с тобой исключительно ради того, чтобы ты поверила — я тоже выполняю условия сделки. Вот что тебя ждет: на время плавания мы будем открыто жить вместе в этой самой каюте как любовники, но, коль скоро ты так переживаешь из-за своей репутации, в Филадельфии я отвезу тебя к себе домой и поселю там как свою подопечную — со всеми вытекающими правами и обязанностями!
— И ты действительно полагаешь, что нам кто-то поверит? — Аметист фыркнула. — Единственное, чего ты добьешься, — это сделаешь из меня посмешище для всего города!
— Да будет тебе известно, в Филадельфии мое имя кое-что значит! — надменно заявил Дэмиен. — Люди поверят моему слову — если ты сама не дашь им повод думать иначе!
— А потом — что потом, Дэмиен? — вкрадчиво спросила она. — Что будет, когда ты со мной порвешь?
— Когда это случится, я позабочусь о том, чтобы ты вернулась на Ямайку и смогла устроить жизнь по своему усмотрению.
Аметист не спускала с него недоверчивого взгляда, и Дэмиен не выдержал:
— Ну хочешь, я поклянусь честью морского офицера, что не брошу тебя на произвол судьбы, как бы тебе этого ни хотелось? У тебя будет и крыша над головой, и достаточно денег, чтобы начать новую жизнь. — Ответом ему был такой презрительный взгляд, что капитан взорвался: — Все, мадемуазель Грир, поторговались — и хватит! Так или иначе, тебе придется принять условия сделки, потому что я хозяин на этом корабле, и любому не мешало бы об этом помнить! Я и так наобещал тебе больше, чем ты заслуживаешь, — исключительно из сочувствия…
— Сочувствия? — Аметист расхохоталась. — Да ты понятия не имеешь, что это значит!
— Или ты принимаешь мои условия — или нет! Третьего не дано!
«Бездушная скотина! — звенели в мозгу Аметист гневные слова. — Он думает только о своих прихотях и при этом корчит из себя великодушного хозяина перед бесправной пленницей! Ну что ж, если ему угодно делать вид, будто он выполняет условия своей дурацкой сделки, я не буду терять времени даром и постараюсь вытянуть из него все, что смогу, а там посмотрим, кому будет хуже!»
С решимостью отчаяния она произнесла:
— Хорошо, капитан Стрейт, я принимаю ваши условия. Будем жить в этой каюте…
Словно огромный камень свалился с его души. Не в силах сдержать счастливую улыбку, Дэмиен лукаво напомнил:
— Я сказал, что мы будем жить как любовники…
И снова в ее памяти зазвенели слова Тилли: «Он быть белый обеа… Он красть твой душа…» Аметист ничего не могла поделать с волной истомы, прокатившейся по ее телу при виде знакомой ласковой улыбки… Что же это за обеа, который позволяет ему владеть ее телом, несмотря на протесты рассудка? Отчего ее естество выходит из повиновения, подчиняясь уговорам и ласкам? Мысли в ее голове текли все более вяло, пока их не вытеснило жаркое пламя желания, разбуженного его близостью.
Прижимая к себе Аметист и покрывая ее лицо и шею жадными поцелуями, Дэмиен так и не смог решить,
По обе стороны от дороги до самого горизонта простирались тщательно обработанные поля сахарного тростника. Солнечные лучи ярко блестели на влажных от пота спинах чернокожих рабов, медленно двигавшихся вдоль ровных посадок. Уильям ехал между полей в Кингстон в роскошной отцовской карете, не обращая внимания ни на жгучее солнце, ни на душный, влажный воздух, ни на назойливых насекомых, вившихся вокруг лошадей и возницы. Все его мысли были поглощены предстоящей встречей. Ему не было дела до старого Куако, правившего лошадьми и посматривавшего на хозяина в явном замешательстве и тревоге. Рассеянно уставившись куда-то вдаль, молодой человек пытался обуздать мучительное нетерпение. Он не виделся с Аметист долгих три недели — целую вечность. Сколько важных вещей случилось за это время! Куако клялся и божился, что Аметист выздоравливает, и даже если она все еще слишком слаба, это не помеха для того, чтобы доставить ее на плантацию, — карета достаточно комфортабельна, и путешествие не отнимет у больной много сил. Уильям твердо решил, что не покинет Кингстон без Аметист, так как больше не в силах был выносить разлуку. Ее присутствие необходимо ему как воздух!
Юноша покачал головой и задумчиво улыбнулся собственным мыслям. До встречи с Аметист он был вполне доволен своей жизнью, но эта удивительная девушка внушила ему такую любовь, что без нее ему теперь и свет не мил. Господи! Подчас Уильяму даже становилось страшно — таким всепоглощающим стало это чувство. Если Аметист откажется вернуться с ним на плантацию… нет, об этом лучше вообще не думать. Черт бы побрал непомерную гордыню его родителей! У Аметист такая чуткая натура — она отлично понимает, что не устраивает их в качестве невестки. И все же рано или поздно им придется принять ее в семью — иначе они навсегда утратят сыновнюю любовь и уважение. Когда Аметист станет его женой, она, разумеется, оставит сцену, и тогда родителям легче будет преодолеть предубеждение против нее. В любом случае Уильям твердо решил, что сегодня он не потерпит отказа и во что бы то ни стало заберет Аметист из города, а как только она сможет сама встать перед алтарем, они сыграют свадьбу.
В эту минуту Уильям вдруг почувствовал чей-то напряженный взгляд — это Куако оглянулся на козлах и не спускал с молодого хозяина темных тревожных глаз. Но стоило ему заметить, что Уильям повернулся, и старик сделал вид, будто всецело поглощен дорогой. Это что еще за шутки? Уильям вспомнил, как мать чуть ли не силой навязала ему Куако в качестве кучера, настаивая на том, что он еще слишком слаб, чтобы самому править каретой. Уж не приказала ли она старому негру следить за ним?
По мере того как карета приближалась к заветному дому на Джонс-лейн, нетерпение молодого человека все больше возрастало. Еще никогда поездка до города не казалась ему такой долгой.
Наконец они прибыли. Уильям соскочил на землю, не дожидаясь, пока кучер остановит лошадей, и громко забарабанил в дверь. Как ни странно, на стук никто не ответил. Стараясь не поддаваться панике, молодой человек постучал еще раз и крикнул:
— Аметист, ты что, спишь? Тилли! Есть там кто-нибудь?
За дверью по-прежнему царила тишина. Набравшись решимости, Уильям вошел в дом, и его сразу неприятно поразил вид погруженной в сумерки пустой гостиной, в углу которой неподвижно застыла чья-то фигура.