Чистое сердце
Шрифт:
Техасцы ночевали на поле битвы.
Генерал Хьюстон, отправляя Ягуара против разбойников, напутствовал его словами: «Кончайте скорее с этими негодяями. Может быть, вы еще поспеете к сражению».
Этих слов было достаточно, чтобы у командира повстанцев выросли крылья, но, несмотря на быстроту перехода, ночь застала его в десяти милях от асиенды и заставила остановиться. Люди и лошади падали от усталости.
Утром, когда он собирался пуститься в путь, были получены известия о битве, происшедшей после его отъезда. Рыскавший в кустах Джон Дэвис нашел человека, лежавшего в высокой траве и дрожавшего, как в лихорадке.
Американец, решив, что это мексиканский шпион, приказал ему встать. Тогда этот человек бросился перед ним на колени и, целуя руки, умолял со слезами взять все находящееся при нем золото и драгоценности, но дать ему возможность бежать. Его просьбы и мольбы превратили подозрения американца в уверенность.
— Идемте, — сказал он резко своему пленнику и взвел курок, — перестаньте ныть и идите, иначе я прострелю вам голову.
Вид оружия подействовал на незнакомца должным образом: он весь съежился и, не пытаясь больше подкупить победителя, последовал за ним в лагерь.
— Какого черта вы там обнаружили? — резко спросил американца Ягуар.
— Честное слово, — ответил американец, — я сам не знаю. Я нашел этого малого в высокой траве, и мне кажется, что он — шпион.
— Ага! — сказал Ягуар со злой усмешкой. — Тогда его дело плохо. Прикажите его расстрелять.
Пленник задрожал, лицо его приобрело землистый оттенок.
— Минуту, кабальеро, — закричал он, с ужасом вырываясь из ухвативших его рук, — одну минуту, я — не тот, за кого вы меня принимаете.
— Ба-а! — сказал насмешливо Ягуар. — Вы мексиканец, этого достаточно.
— Я, — воскликнул пленник, — дон Антонио Лопес де Санта-Анна, президент мексиканской республики.
— Как! — вскричал Ягуар, с удивлением. — Вы — Санта-Анна?
— Увы, да, — жалобно ответил президент (это был действительно он).
— Что же, черт возьми, вы делали, спрятавшись в траве?
— Я хотел бежать.
— Значит, вы были разбиты?
— Увы! Моя армия уничтожена. О! Вашему генералу предназначена необыкновенная судьба, он имел честь победить Наполеона Запада 41 .
41
Эта фраза исторически верна, только она была сказана Санта-Анной самому Хьюстону. — Примеч. автора.
От этой дерзкой претензии на величие, выраженной подобным человеком, присутствующие, несмотря на присущее каждому уважение к чужому горю, не могли удержаться от взрыва презрительного хохота.
Гордый мексиканец оставался совершенно нечувствительным к этому оскорблению; он был уверен, что теперь, когда его имя стало известно, его не расстреляют, остальное мало его занимало.
Действительно, с этой минуты ситуация изменилась. Ягуар написал Хьюстону обо всем происшедшем и отправил к нему пленника под конвоем двадцати кавалеристов под командой Джона Дэвиса, которому эта честь принадлежала по праву, так как он первым обнаружил беглеца.
— Как видно, — прошептал Ягуар, провожая глазами удалявшийся отряд и пленника, — счастье создано не для меня. Ничто мне не удается.
— Неблагодарный! — возразил ему Чистое Сердце. — Как можете вы жаловаться, когда самый важный трофей войны — ваш! Благодаря взятому вами пленнику война окончена, и независимость Техаса обеспечена навсегда.
— Правда! — воскликнул Ягуар, подскочив от радости. — Я не подумал об этом, cuerpo de Dios! 42 Вы правы, мой друг, я вам благодарен за то, что вы наставили меня на путь истинный. Без вас, сагау, я и не подумал бы об этом! Ну-ка, братья! — воскликнул он радостно. — Живее на асиенду! Мы нанесем последний удар!
42
Тьфу, черт! (исп.)
Отряд двинулся за своим командиром.
Оставим искателей приключений продолжать путь и, немного опередив их, войдем в асиенду.
Разбойники, согласно обычаю подобных людей, немедленно расположились со всеми удобствами на асиенде, хозяева которой, видя приближение войск, скрылись, а невольников и слуг Сандоваль с бандитами разогнали. Тут же начался грабеж, прежде всего с подвалов, с испанских и французских вин и крепких ликеров, так что через два часа все эти негодяи были мертвецки пьяны. Отовсюду раздавались пение и крики.
Конечно, Белый Охотник За Скальпами вынужден был следовать за бандитами и вести с собой Кармелу.
Несмотря на предосторожности, принятые стариком, даже до комнаты, где находилась молодая девушка, долетали угрожающие и зловещие крики, подобные раскатам грома во время бури.
Сандоваль не отказался от намерения отомстить тому, кого он считал своим врагом, опьянение его людей показалось ему прекрасным случаем избавиться от него.
Белый Охотник За Скальпами всеми мерами пробовал избежать этой гигантской оргии, зная, что эти люди, грубые и непокорные, трудно управляемые даже когда они трезвы, становятся совсем необузданными, как только винные пары одурманят их головы.
Но бандиты перепробовали уже все вина и ликеры; подстрекаемые Сандовалем, они отвечали на все уговоры Охотника За Скальпами ворчанием и оскорблениями. Отчаявшись остановить их и желая избавить молодую девушку от гнусного и отвратительного зрелища, он ушел к ней, чтобы попытаться ее успокоить. Затем он разместился у дверей ее комнаты, решив размозжить голову первому, кто попытается проникнуть сюда.
Прошло несколько часов; никто не думал беспокоить старика. Он уже было понадеялся, что все обойдется мирно, как вдруг послышался сильный шум, раздались крики, брань, и с десяток разбойников появились у входа в коридор, в глубине которого он стоял на часах. Приближаясь к нему, они размахивали оружием и выкрикивали угрозы.
При виде негодяев старик понял, что вино удесятерило их ярость и сделало их глухими ко всем убеждениям, поэтому смертельная схватка неизбежна.
Он был один против всех, но не отчаивался. Зловещий огонь зажегся в его глазах, брови сдвинулись под влиянием непоколебимой воли, внушительный и твердый, он выпрямился перед дверью, которую поклялся защищать, и в одно мгновение превратился в того свирепого и грозного демона, который так долго наводил ужас на обитателей западных областей.
Впрочем, положение его было не таким отчаянным, как это казалось. Предвидя, что могло произойти в эту минуту, он принял все меры предосторожности, ему доступные, чтобы спасти девушку. Окно комнаты, где она находилась, находилось не выше двух футов от земли и выходило в патио 43 асиенды, где стояла лошадь, оседланная на случай бегства.
43
Патио — внутренний двор.