Чистое золото
Шрифт:
Все эти опасения так тревожили Тоню, что она не расслышала слов Новиковой.
— Что? Что? У Надежды Георгиевны неприятности? Какие? — переспросила она.
Татьяна Борисовна прикусила было язык. Завуч, расстроенный болезнью Надежды Георгиевны, поведал ей о кознях методистки. Он опасался, что эта история дурно повлияла на здоровье Сабуровой. Правда, Петр Петрович просил никому не говорить об этом, но Тоня спрашивала настойчиво и велико было негодование молодой учительницы на тех, кто осмелился обвинять Надежду Георгиевну в неправильном ведении дела… Новикова рассказала
— Надежду Георгиевну мы в обиду не дадим, — жестко сказала Тоня. — Только бы она здорова была!
Глава пятнадцатая
Тоня вскочила в шесть часов утра и побежала к Сабуровой. Около больной дежурили Новикова и медицинская сестра из больницы. Они сказали, что Зинаида Андреевна не вернулась, а Надежда Георгиевна плохо провела ночь. Боятся нового приступа сердечной слабости.
В половине восьмого Тоня была возле гаража и тут узнала, что шофер Трескин уже уехал.
— Как? — крикнула Тоня с таким отчаянием, что пожилой начальник гаража встревоженно посмотрел на нее.
— Уехал в семь часов. Приказ от директора пришел — в Никольское завернуть. Он и поспешил…
Тоня молча отошла и села на скамейку. Она упорно глядела себе под ноги. Что же делать? Бежать к Михаилу Максимовичу? К директору? Кончается годовой план. Конечно, все машины в разгоне.
Она встала и подошла к дверям гаража:
— Скажите, а эти машины куда идут?
— Эти две в ремонте, та в Неверово пойдет и еще одна — в Щекино.
— Не годится… — прошептала Тоня.
— Тебе в город, что ли? Здесь работник трестовский в управлении, металлург, кажется. Он обратно сегодня поедет.
Тоня поблагодарила и побежала к приисковому управлению. Там действительно стояла легковая машина, и водитель сказал, что если металлург, который вот-вот должен выйти, разрешит, он довезет девушку до города.
Ободренная, Тоня начала ходить перед высоким крыльцом управления. Теперь все будет в порядке.
«А как же я вернусь? — вдруг спросила она себя. — Ведь машина-то обратно не пойдет… Ну, как-нибудь! Найду доктора Дубинского, вместе что-нибудь придумаем!»
Металлург запаздывал. Тоня ходила до тех пор, пока у нее не начало мелькать перед глазами. Она сильно прозябла, захотела есть и спохватилась, что оставила пакетик с хлебом, данный матерью, на скамейке возле гаража.
Около часу дня она в тысячный раз повернула за угол управления и услышала голос шофера:
— Девушка, скорее! Сейчас поедем!
Тоня кинулась к машине:
— Пожалуйста, товарищ, подвезите меня! Мне в город!.. У нас учительница заболела, я за врачом.
Голос у Тони был просительный, робкий, но смотрела она на пожилого, усталого металлурга так, точно хотела сказать: «Попробуй только, откажи!»
Он молча нагнул голову, шофер открыл дверцу машины, и Тоня уселась в кабину.
Радуясь быстрой езде и сознанию, что наконец удаляется от поселка, она забыла о голоде и чуть не запела, но во-время спохватилась, сообразив, что около нее чужие люди. А петь очень хотелось, и песня состояла из двух слов: «скорей» и «вперед».
Это приподнятое настроение постепенно понижалось и сменялось новой тревогой. Час проходил за часом, а впереди неизменно лежал отрезок дороги, огибавшей гору. Когда же горы кончатся и дорога протянется далеко видимой, ровной лентой? Скорей бы уж выехать на равнину — половина пути будет пройдена.
Тоня начала вертеться в кабине, нетерпеливо поглядывая в окно. Шофер понимал ее нетерпение и бормотал:
— Сиди, сиди. Еще не скоро.
В город приехали около шести часов. Поблагодарив своих спутников, Тоня зашагала к здравотделу, стараясь идти быстро, хотя затекшие за долгую дорогу ноги плохо ее слушались. Она чуть не вскрикнула от досады, когда ей сказали, что сегодня работа конференции кончена и врачи разошлись. Никто не мог сказать, где остановился доктор Дубинский. Узнав адреса двух амбулаторий и поликлиники, она поспешила туда.
Город вырос за годы пятилеток из большого села. В нем не было ни церквей, ни старинных зданий. Прямые, широкие улицы, новые аккуратные дома… Говорили, что еще недавно на месте городского сада было болото, на месте треста — озеро, а на главной площади, где теперь театр, научно-исследовательский институт и поликлиника, паслись стада…
Проходя мимо магазинов, Тоня жадно взглядывала на витрины. Особенно привлекали ее выставки книг. Многие магазины уже закрывались. Если бы сейчас, сию минуту войти, можно было бы успеть порыться в книжных сокровищах. Но останавливаться нельзя… Тоня торопливо уходила от соблазнов. Прохожие заинтересованно поглядывали на румяную, рослую девушку в белом платке и длинном полушубке, с твердыми и ребяческими глазами. Она шла уверенно, не спрашивая ни у кого дороги, но по тому, как оглядывалась по сторонам, можно было понять, что это не горожанка.
Тоне решительно не везло: поликлиника была закрыта, а в амбулаториях она нашла только дежурных врачей, не имевших права отлучаться. Один из них дал ей адрес своего товарища, но, узнав, куда нужно ехать и что предстоит еще отыскивать машину, сказал:
— Ну, машину сейчас найти не так просто. Во всяком случае, сначала отыщите ее, а потом уже идите к врачу.
«Что же делать? Пойду в трест», — решила Тоня, снова очутившись на улице.
Все более тревожась, она почти побежала к тресту. Картины одна страшней другой преследовали ее… Надежде Георгиевне опять худо. Новикова и медсестра не знают, что делать. Сабурова задыхается, стонет… А не выполнить поручение Каганова тоже нельзя… Хоть бы в трест не опоздать…
Но в тресте было еще много людей, и даже «воевать», как выразился Михаил Максимович, ей не пришлось. Оказалось, что все знают о работах на Лиственничке и о том, что сегодня собираются брать пробу. Услышав, что Тоня — бригадир, молодой человек, взявший требование, посмотрел на девушку с уважением и сказал, чтобы она подождала, он сам все оформит.
К счастью, ждать пришлось недолго. Он скоро вернулся и провел Тоню в склад, где она получила тяжелый круг кабеля, тигли и банку с ртутью. Отыскали какой — то старый мешок, чтобы удобнее было нести кабель.