Чистосердечное убийство (сборник)
Шрифт:
— И что? Они разбежались по дороге или заполонили вокзалы соседних городов?
— Не разбежались. Сначала бомжи вели себя смирно, но когда у них стали кончаться вода и хлеб, они принялись барабанить в стены и орать. Перепуганные местные полицейские прибежали, открыли вагон и обомлели. Там полно бомжей!.. Ты знаешь, у людей, имеющих власть, почему-то становится бедной фантазия. Эти умники снова наполнили молочные бидоны водой, привезли машину хлеба, еще чего-то там, водки и заперли вагон. Короче, доехали бомжи до Вологды. А там стражи порядка не стали рисковать и куда-то отправлять бедолаг. Да и холодно уже в тех
— Какова мораль сей басенки?
— Все бомжи вернулись в родной город. Последний из них появился спустя два года. Он и рассказал моему знакомому оперу эту историю. Знаешь, почему они все вернулись? Бомжи заявили, что в родном городе они знают все теплые и укромные места. Им известно, где можно жратвы раздобыть, скалымить на пузырек. Они, Леша, ведь в городах выживают как дикие племена в джунглях. Это их угодья, а в чужих местах они существовать не смогут. Там нужно долго приспосабливаться, изучать, вступать в конфликты с местными бомжами, давно освоившими территорию. Так что и твои не уйдут с родных мест из-за страха. Будут бояться, соблюдать некие неписаные правила, например, дадут обет молчания, но не уйдут.
— Да, — промямлил Седов. — Далеко мне до вашего опыта, Лев Иванович.
— Конечно. Я же не в кабинетах всю жизнь сидел, а работал на улице, среди людей. Я их изучал, пытался понять. Бомжей, простых обывателей, теток, торгующих краденым, мелких урок, воров и маньяков. Надо учиться с ними разговаривать. Обычно они ценят такое и бывают за это благодарны.
— Да, кое-что мне удалось, — с радостью проговорил Седов. — Вспомнил, что хотел еще вам добавить. Есть на окраине Лыкова бомж один, зовут его Виталиком. Я подозреваю, что в прошлом он был хорошим душевным парнем, мастером на все руки. Его и сейчас иногда подмывает что-то починить, сделать своими руками. Он у местной группировки бомжей как бригадир по калымным работам. Они всегда к нему идут, когда надо денег на выпивку сшибить. Или он их собирает, если кому-то нужна очень дешевая и неквалифицированная рабочая сила.
— Вот, а ты говоришь!.. — похвалил капитана Гуров. — Оказывается, ты попытался их понять, разобраться в их образе мысли. Так что же этот Виталик?
— Он нашел в мусорных баках возле овощехранилища рабочие ботинки. Ношеные, но еще крепкие и высокие — с берцами. По размеру они ему подходили. Для зимы прямо счастье. Да вот беда. В тот день Виталику удалось поллитровку водки заработать. На радостях да с устатку он ее почти всю выпил и не добрался до своей ночлежки. На этом поле, через которое шел, извините, домой, Виталик ботинки и потерял. Он тоже ссылался на чертовщину. Даже утром искать не пошел.
— Хорошие целые ботинки и выбросили в мусорку? — засомневался Гуров.
— Я тоже заинтересовался. Он говорит, что их выбросили потому, что они в солярке и нефти испачканы. Особенно подошвы.
— Нефть? Он геолог? Бывший разведчик недр? — осведомился Гуров. — Я вот, например, ни по запаху, ни по внешнему виду нефть не определю, потому как ни разу в жизни ее не видел.
— Он работал раньше на нефтеперерабатывающем заводе, километрах в десяти от Лыкова. НПЗ «Крекинг».
— Стоп. Ты почему мне так подробно про эти ботинки рассказываешь? — Гуров внимательно
— Пытаюсь понять, Лев Иванович. Я, извините, без вашего разрешения к тому овощехранилищу наведался. Скажите, откуда на мусорке возле него обувь, испачканная в солярке и нефти? НПЗ черт знает где, а в самом овощехранилище рабочих ботинок нет и в помине, потому что там используются сплошь резиновые сапоги. Я это выяснил очень просто — сказал, что бомжа задержали с ворованными ботинками. Мол, мы решили, что он украл у них. Кладовщица мне рассказала, что они и в самом деле иногда бомжей приглашают перебирать овощи, а расплачиваются натурой. То есть овощами, которые начали портиться, но если их обрезать, то можно есть. Да и немного хороших дают. Я вот думаю, а если в этих подземных овощехранилищах хранят ворованное дизельное топливо, а?
— Это нам что-то конкретно дает в нашем деле об убийстве Бурмистрова?
— Если только Бурмистров узнал о топливе. Хотя… — Седов замялся. — Действительно, как-то не очень серьезно думать, что из нескольких тонн ворованной солярки станут кого-то убивать. Всегда можно отделаться условным сроком, вообще дело спустить на тормозах. Да, не тот уровень. Забудем!
— Не забудем, Леша, — поправил его Гуров. — А отложим в голове на дальнюю полочку, чтобы по мере надобности нам этот факт попался под руку.
Ершова официально арестовали и перевели в следственный изолятор. Гуров знал, что это обязательно случится, если Ершова кто-то усиленно топит. Да и нельзя человека, подозреваемого в убийстве, оставлять на свободе. Не положено.
Гуров ехал в СИЗО, потому что через оперативников изолятора Ершов попросил его о встрече. Миша Спирин уверенно лавировал в потоке машин и молчал. Он уже несколько дней возил полковника из Москвы и привык, что говорить надо только тогда, когда тебя спрашивают. Гуров не любил пустой болтовни. А еще он постоянно и напряженно думал. Миша сначала обижался на полковника, даже подумывал было написать рапорт, сослаться на здоровье и попросить другую работу. Потом он послушал разговоры капитана Седова и Гурова и проникся уважением к обоим. А еще его служба превратилась в чтение детектива. Он знал, чем занимаются офицеры, и все гадал, каким же будет финал их расследования.
Но еще большее уважение Гуров заслужил в глазах Миши Спирина тем, что отстоял его перед Рогозиным как честного полицейского. Был момент, когда подполковник проявил сомнение и заявил, что при водителе не следует вести секретных разговоров. А вот Гуров поверил.
Он подошел к Михаилу, потрогал его за плечо и сказал:
— А может, напрасно мы так? Вдруг мы зря не верим, что есть еще люди, которые пришли работать в полицию по убеждению? Допустим, мы просто разучились смотреть людям в лица и видеть в них честность, порядочность?
Эх, как Михаил тогда был благодарен московскому полковнику за эти слова, за добрый взгляд и товарищеское подмигивание. Миша теперь готов был расшибиться в лепешку ради Гурова и все искал подходящий момент. Например, подойдут к нему в темноте двое полковников из местных и прикажут следить за Львом Ивановичем и передавать все, о чем он говорит. А Миша по секрету все Гурову расскажет. Они разработают план по разоблачению полковников. Наступит момент, когда Миша защелкнет на запястьях оборотней в погонах наручники.