Чистосердечное убийство (сборник)
Шрифт:
— Жигаленков к Коновалову приходил в администрацию? — спросил Гуров наудачу.
— Не знаю, мы в коридоре встретились, и он давай на меня наезжать. На черта мне все это нужно? Склочничать с ними, разбираться!..
— А кто такой Жигаленков? Он с нефтеперерабатывающего завода?
— Да, оттуда. — Захаров вяло махнул рукой и заявил: — Ладно, пойду я домой. Мне полежать надо, а потом еще поработать. У меня экзамен скоро, билеты готовить надо.
Гуров не стал мешать, отговаривать и предлагать посидеть еще. Не зря Штирлиц говорил про то, что надо уметь не только войти в разговор, но и выйти из него. В данном случае Захаров сам принял решение уйти. Ну и пусть идет. Не надо, чтобы в голове ученого мужа засело гвоздем,
Гуров посмотрел на часы и подумал, что надо брать быка за рога, пока они под рукой. Он вернулся в университетский городок и отправился искать заведующую кафедрой экологии. Ему повезло, Лидию Ивановну Смирнову он застал в ее собственном кабинете.
Усталая женщина с пучком волос на затылке сидела за большим старомодным столом, который, наверное, когда-то перевезли в новое здание из старого корпуса университета. Было в облике этого стола что-то, напоминавшее о старой профессуре, маститых бородачах в академических шапочках. Гуров сразу зауважал этот стол и тех людей, которые не бросили его, привезли сюда и установили в кабинете руководителя кафедры, рядом с современной мебелью.
Женщина, сидевшая за этим столом, чем-то была похожа на него. Не внешне, боже упаси даже сравнивать. Но что-то в ее облике, в осанке, во взгляде было от того времени, когда ученых уважали, искренне считали их цветом нации.
Гуров облегченно вздохнул, потому что понял, что перед Смирновой он не сможет валять ваньку, изображать из себя кого-то, просто врать ей. Это было очень здорово — честно, на равных поговорить с таким человеком, просить у него помощи. Ведь после таких разработок, какую, например, Гуров учинил недавно Захарову, на душе всегда остается небольшой, но весьма неприятный осадок. Даже если тебе не за что уважать этого человека, то обманывать его все равно не очень приятно.
— Здравствуйте, — приоткрыв дверь кабинета, сказал Гуров. — Вы Смирнова Лидия Ивановна?
— Да, проходите. Слушаю вас, — снимая очки и чуть откидываясь на спинку кресла, ответила женщина.
— Лидия Ивановна, моя фамилия Гуров. Я полковник полиции, работаю в Москве, в Главном управлении уголовного розыска. Зовут меня Львом Ивановичем.
Женщина с достоинством приняла в руки служебное удостоверение, неторопливо, внимательно прочитала содержимое, аккуратно сложила документ и вернула его гостю.
— Прошу садиться. — Она показала на стул, стоявший напротив стола. — Что же вас привело в стены университета, Лев Иванович?
— Мне нужно поговорить с вами, Лидия Ивановна.
— Со мной? — удивилась женщина.
— Я могу вас попросить, чтобы наша беседа осталась строго между нами? Она касается вопросов, которые пока составляют следственную тайну.
— Даже не знаю. — Смирнова не особенно смутилась, но стала задумчиво теребить очки. — Видите ли, мне не хотелось бы влезать в какие-то тайны, тем более чужие. Прошу понять меня правильно, потому что каждому человеку это свойственно — неприятие тайн. Люди любят открытость. Тайна потому и не разглашается, что это непременно приведет к неприятностям, вызовет беспокойство. Так стоит ли?
— Простите. — Гуров кивнул. — Я согласен с вами. Я, наверное, не совсем так выразился, как должен был. Лидия Ивановна, я прошу вашей помощи. Мне необходимо поговорить с вами, чтобы разобраться в одном деле. Это поможет мне снять тяжкое обвинение с одного невиновного человека, хорошего, честного.
— В такой просьбе я не сумею вам отказать. Так чем могу конкретно помочь?
— Расскажите, пожалуйста, что творится в последнее время с Владимиром Константиновичем Захаровым.
— Ах, вот оно что! Теперь кое-что и мне становится ясным. Значит, и до вас дошли волны этих махинаций. Тут мне скрывать нечего, я выступаю с
— Вы имеете в виду убийство Бурмистрова?
— Я имею в виду безвременную трагическую кончину этого человека. А уж убийство там было или что-то другое, это вы должны разбираться. Вот вы мне и скажите, господин полковник полиции, прибывший из Москвы.
— Как раз сейчас мы с этим и разбираемся, — попытался нейтрально ответить Гуров.
— Ясно, тайны начинаются. — Смирнова кивнула.
— Лидия Ивановна! — Гуров специально понизил голос. — Я вас ведь предупреждал, что много говорить об этом не смогу, потому что есть угроза жизни невинного человека. Поймите, пожалуйста, что в работе полиции бывают такие сложные моменты. А что, Захаров начал пить именно после того, как его стали запугивать?
— Нет, после того как продал свою совесть. А уж запугивали его или откровенно покупали, размахивая докторской диссертацией, грантами, лабораторией, я не знаю. Он приходил ко мне как-то. Пьяный вдрызг, весь в слезах. Образно, конечно. И я его выгнала.
— А на вас не давили, не пытались купить?
— Представьте, нет! Я думаю, что моя репутация широко известна не только в научном мире. Я человек в высшей степени принципиальный, и разговаривать со мной с позиции угроз, оскорблений или силы бесполезно. Думаю, что и не стали пытаться, а иначе только выдали бы себя. Я ведь широко оповестила бы общественность и научные круги о том, кто пытался меня уговаривать, чего хотел, что сулил.
— А как вы сами считаете, Лидия Ивановна, в какой момент стало ощущаться давление на ваш тандем? Ведь с чего-то началось, с какой-то темы?
— Не знаю. — Женщина вздохнула. — Я как-то в этом ключе ситуацию не рассматривала. Затрудняюсь вам сказать. Может быть, все началось потому, что мы достучались до вице-губернатора Федосеева. Но теперь, после вашего прихода, я начинаю подумывать, а не была ли эта победа пирровой? Не он ли нам стал палки в колеса вставлять? Я вспоминаю теперь наш последний разговор с ним. Он как-то мягко, но попрекал меня излишней энергичностью, что ли. Все, мол, и без нас решится. Спасибо, что подняли вопрос, дали почву для размышления. А теперь наше участие — это как воду мутить. Оно, дескать, мешает политическому решению вопроса. Тут нельзя, по его мнению, бросаться в кавалерийскую атаку. Нужно действовать исподволь, заручаться союзническими отношениями во фракциях местной думы, проталкивать вопрос в Москве. Ведь речь идет о финансировании. У области масса социальных проблем. А президент считает первоочередной именно эту сферу.
— Да, — согласился Гуров. — Для всех вокруг — это наука, а для них — политика.
— А для вас? — тут же спросила Смирнова. — Наверное, лишь среда, благоприятная для совершения преступлений, не так ли?
— Для меня все вокруг — это мир, который нужно защищать, — честно посмотрев Смирновой в глаза, сказал сыщик. — Мой возраст и мои погоны полковника не позволяют вам лгать.
— Что же, Лев Иванович, я вам верю. Так Захаров ввязался еще и в какие-то незаконные преступные дела?
— Думаю, что нет. Я, как и вы, считаю, что он просто слабый человек, который не пошел на конфликт с теми, за кем сила. Я решил поговорить с вами, чтобы понять, кто же стоит за теми людьми, которые мешают вам проводить экологические исследования, напугали Захарова, убили Бурмистрова.