Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Чистые воды бытия
Шрифт:

Выхолощенный потерями, едва живой, ты бросаешься во все тяжкие, но не также, как было то в юности, не с тем неосознанным неисчерпаемым жаром, а как выходит, как можется нынче, — дабы собрать по крохам, из остатков причин радоваться каждому новому вздоху и дню. И неизменно находишь их. Пустячные для самоуверенных, уверенных в своём бессмертии беспечных пройдох, иным они — отрада, особливо заплутавшим в себе, искренним, наивным, беззащитным перед уготовленной участью…

По терпким следам обретённого, познаётся нечто важное, отыскивается затерянное в прошлом и удаётся заново, — пусть не прожить, но пережить его, с неизменным ненужным теперь, напрасным чувством сожаления о

потере и неловкости в нужный, минувший давно час.

И сегодня, как никогда, — снег вкусно хрустит сухариком под ногой, а впереди, переваливаясь лениво, крутит восьмёрку дебелым крупом косуля. Вроде, как на сносях.

Случайная встреча

Всё никак не могу забыть, как однажды автобус, в котором я ехал по своим пустяковым делам, распахнул двери прямо перед Катиным-Ярцевым20 и как-то неловко, непочтительно навис над ним ступенью Хиллари…21, преодолимой с трудом. Юрий Васильевич был невысок, а посему, не думая ни секунды, я кинулся, дабы помочь ему взойти, и тот с такой ласковой улыбкой принял мою руку. Обволакивающая мягкость, приветливость, которую излучал он, тут же позволила мне почувствовать себя счастливым, и стало понятно, что имеют в виду, когда говорят: «Глянет — рублём одарит». Вместе с тем, было такое, совершенно определённое ощущение, что не я ему помогаю, а он мне.

В автобусе Катина-Ярцева, кроме меня, к счастью, никто не узнал. И это было приятно, ибо невнимательность, замкнутость прочих на себе, дала мне невольно возможность побыть избранным, тем, которого предпочли всем остальным.

Мне не приходило в голову просить автограф, я не лез первым с разговорами. Мы просто ехали рядом, как заговорщики. Я хранил его инкогнито, и он был благодарен за это. Юрий Васильевич направлялся в Московский драматический театр на Малой Бронной не из дома, не с Большой Никитской, а с телеграфа. Улицу Герцена22 он называл Большой Никитской из уважения к истории родного города, хотя сам почти всю свою жизнь знавал её только под именем родоначальника отечественной политэмиграции.

Хотя совместная поездка была недолгой и чисто технически не могла считаться таковой, но оставила тавро воспоминаний на всю жизнь, так вышло. Не нарочно.

И… это не о том, «как я прикоснулся к знаменитости», но об умении любить, дарованном немногим. О выстраданном, заслуженном праве покровительства, милости, благодеяния в отношении окружающих, мимолётных знакомцах, попутчиках, — всех-всех, кто повстречается на пути.

Впрочем, мимолетье — то не про него, не про Катина-Ярцева. Это ж сколько должно быть в человеке той истины, того неподдельного чувства, чтобы через расстояние во многие годы я хранил у сердца тепло и радость, которым оделил меня он. Походя? О, нет. Между прочим, не отдаваясь минуте всем существом, без остатка, так не выйдет.

Случайная встреча, да всё никак не могу забыть. А и надо ли перечить в этом судьбе?..

Любовь

Эмаль низких облаков, сколотая местами до звёзд, имела грустный, небрежный или скорее — неряшливый вид. Сколь не приглядывайся, не роняй шапку с темечка, а бледные белесые даже, неясные, в разнобой, точки всё никак не складывались в привычные очертания созвездий, как и мозаика самой ночи не укладывалась никоим образом в привычную рамку зорь.

Порождённый этим непорядок причинял беспокойство, бессонницу и сопереживание тому земному трепету, что принимают часто за необоснованную зримым предлогом тревожность, догадаться о причинах которой, не имея к тому способности, либо навыка прозорливости, не представляется возможным.

Туман же сумерек, как ни тщился, казался лишь дымом или, скорее, паром, вырвавшимся из распахнутой настежь двери зимней бани, остывающей поспешно, дабы соответствовать моменту, не портить холодного тона общей картины, что пишет природа промежду осенью и весной, от зимнего пути до весенней распутицы.

Налюбовавшись вволю чужой маетой, утро решительно стянуло нетканый покров с небосвода, забелило сколы звёзд, оставив, впрочем, для примера одну, да не на выбор, а всякий раз прежнюю, — утреннюю.

Лишь на растрескавшуюся кроной глазурь дубравы у горизонта, не достало ни белил, ни отваги, ни умения. Впрочем, рассвет, что подоспел вскоре, на то не пенял. Он пообвыкся с непостоянством обличия, черт лица и настроения той, которой не переставал любоваться многие уж века. Люба была она ему. И с этим ничего уж нельзя было поделать.

Что бы он мог…

Убаюканная на качелях ветвей сосны, ночь дремлет с узкой, лукавой от того улыбкой месяца на устах, и снятся ей туманности, кометы, звёзды. Кружится калейдоскоп небосвода, а белые сверкающие стёклышки упрямо складываются на свой собственный манер в созвездия, не желая меняться в угоду тысячелетиям, эрам, векам…

— Ага, как же! Изменяются со временем даже они. Просто, я слишком часто вижусь с ними, чтобы заметить это, а вам… Какая разница, какими они были раньше, и сделаются через годы? Любуйтесь теперь, коли есть охота.

Ветер прислушивается к беседе, не понимая — с кем это ночь так откровенна и разговорчива. Обычно спросишь её о чём-то, да после уйдёшь, так и не дождавшись ответа, а тут…

Юркнув под арку просеки, над которой нависли, сгорбившись ивы, ветер из любопытства заглянул в лицо ночи. Он не ослышался. Синие её губы двигались, шепча что-то, совсем невнятно, из-за чего слов было нельзя разобрать. Ночь, как догадался ветер, разговаривала сама с собой. Да и с кем бы ей было, впрочем. Все бегут от неё скорее в круг света от фонаря на тротуаре или освещённое очагом тепло дома, где не стоит ждать подвоха, или что выйдет вдруг из тени некто страшный навстречу. Что же до звёзд… Когда им, бедолагам, глядеть наверх. С земными бы делами разобраться поспеть.

Филин охал подле ночи, успокаивал, хлопотал почти до той самой поры, когда рассвет прорисовал простым карандашом верблюжьи горбы сугробов, кроша на них грифелем. Ветер бегал без толку тут же, крутился под ногами, не зная, чем подсобить. Да и что бы он мог… мальчишка!

Гонка

Мне пятнадцать с небольшим. Гоню на шоссейнике23 по окружной, тянусь за Уралом. Руль мотоцикла с коляской в крепких руках нашего тренера — Лукашиной Марии Дмитриевны24. 24- кратная чемпионка СССР по велоспорту, бронзовый призер чемпионата мира, рекордсменка мира и Заслуженный мастер спорта СССР.

Замыкая отстающих, телепается на «Москвиче» второй тренер, заодно любезничает с фельдшерицей, что катается с нами не по своей воле, но по долгу службы.

Я так часто и высоко поднимаю коленки, что, кажется, ещё немного, — или собью с головы уши, или взлечу. Носки ботинок вдеты в туклипсы25, словно в стремена. Крутить педали легко, как никогда. Брат матери, инженер-конструктор авиазавода, спроектировал пресс форму, смастерил алюминиевое крепление ботинка, теперь ногу от педали абы как не оторвать, разве что с нею вместе.

Поделиться:
Популярные книги

Путь (2 книга - 6 книга)

Игнатов Михаил Павлович
Путь
Фантастика:
фэнтези
6.40
рейтинг книги
Путь (2 книга - 6 книга)

Эфир. Терра 13. #2

Скабер Артемий
2. Совет Видящих
Фантастика:
фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Эфир. Терра 13. #2

70 Рублей

Кожевников Павел
1. 70 Рублей
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
70 Рублей

Последняя Арена 7

Греков Сергей
7. Последняя Арена
Фантастика:
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Последняя Арена 7

Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Цвик Катерина Александровна
Фантастика:
юмористическая фантастика
7.53
рейтинг книги
Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия

Маршал Советского Союза. Трилогия

Ланцов Михаил Алексеевич
Маршал Советского Союза
Фантастика:
альтернативная история
8.37
рейтинг книги
Маршал Советского Союза. Трилогия

Проклятый Лекарь IV

Скабер Артемий
4. Каратель
Фантастика:
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Проклятый Лекарь IV

Теневой путь. Шаг в тень

Мазуров Дмитрий
1. Теневой путь
Фантастика:
фэнтези
6.71
рейтинг книги
Теневой путь. Шаг в тень

Третий. Том 2

INDIGO
2. Отпуск
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Третий. Том 2

Правила Барби

Аллен Селина
4. Элита Нью-Йорка
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Правила Барби

Приручитель женщин-монстров. Том 3

Дорничев Дмитрий
3. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 3

Законы Рода. Том 6

Flow Ascold
6. Граф Берестьев
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Законы Рода. Том 6

Мимик нового Мира 13

Северный Лис
12. Мимик!
Фантастика:
боевая фантастика
юмористическая фантастика
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 13

Сыночек в награду. Подари мне любовь

Лесневская Вероника
1. Суровые отцы
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Сыночек в награду. Подари мне любовь