Чистый грех

Джонсон Сьюзен

Прощаясь, Адам вдруг шепнул ей в ухо:

— Я начинаю думать, биа, что подобное безумие и есть любовь. — Он быстро поцеловал ее и, бросив короткое: — Увидимся в восемь, — быстро вышел на цыпочках из комнаты.

Флора, ошарашенная всем, что произошло этой упоительной ночью, вернулась в постель — и тут же заснула.

После быстрого завтрака в обществе Люси Адам вышел из отеля.

В ожидании, когда к парадному входу «Кларендона» подадут экипаж, граф размышлял над тем, каким должен быть следующий шаг в отношениях с Флорой.

Разумеется,

его брак был главнейшим препятствием к созиданию чего-то основательного, долговременного. Устроить быстрый развод в Монтане ничего не стоит. Однако католичка Изольда не примет этот документ всерьез. Католическая церковь и французский закон не признают развода. Адам в достаточной степени знал супругу, чтобы понимать: после монтанского одностороннего развода она будет продолжать воспринимать его как мужа, то есть, не претендуя на близость, станет мучить его и изводить материальными и прочими требованиями. Главным козырем в ее игре будет Люси.

Таким образом, с Изольдой полумеры не пройдут. С ней следует разделаться раз и навсегда. И самым эффективным способом будет церковная аннуляция брака.

Легко сказать, труднее сделать… Надо потратить достаточно нервов, денег и сил. «Аннуляция брака». Эти слова окатывали холодной водой. В них была какая-то пугающая окончательность. Он станет свободен, то есть совершенно свободен отдать свою свободу Флоре. До сих пор он норовил сохранить свой негодный брак. То ли как стену, за которой его не достанет никакая другая женщина, то ли по какой-то более благородной, глубинной причине — ведь он, в том числе и по семейным традициям, был убежден в святости брака, в том, что венчание налагает обязанности на всю жизнь. Впрочем, раздельное житье с Изольдой было так удобно, что он мог не думать о разводе просто из лени: как говорится, от добра добра не ищут. Готов ли он теперь к такому решительному шагу, как формальный развод? Готов ли он оголить себя, сняв доспехи неудачного брака?

Созрел ли он для того, чтобы передать свою недавно обретенную свободу в чьи бы то ни было руки, даже в руки любимой Флоры? Ведь Флора потребует верности. А способен ли он покончить со всеми приключениями на стороне? Он добровольно не изменял ей на протяжении нескольких недель. Но, когда у него появится обязанность хранить верность — как он поведет себя?

Тут подали экипаж.

Адам широко улыбнулся кучеру:

— Доброе утро, Монти. Экий ты свежий! Приятно видеть в столь ранний час неизмятого и бодрого человека.

— Кой-кто ночами спит, господин граф, — насмешливо отозвался работник с ранчо Адама, взятый на другой конец страны в качестве кучера.

— Добрая привычка, — со смехом сказал Адам, забираясь на сиденье. — Надо бы и на себе попробовать. Давай на Франклин-сквер, номер десять.

Не проехали они и квартала по саратогскому Бродвею, как Адам крикнул: «Стой!»

— Забыли что? — спросил Монти, останавливая экипаж и поворачивая к тротуару.

— Просто минутку хочу подумать.

Надо ли прямо сейчас телеграфировать Джеймсу, чтобы

тот начал процедуру аннуляции брака? Адам был в замешательстве. На что решиться?

Тупо уставившись в спину Монти, он продумывал этапы борьбы с Изольдой. Переговоры с Ватиканом затянутся. Жена будет делать все возможное и невозможное, дабы помешать ему. Тут сомневаться не приходится: она такая же жадная, как и все остальные члены ее аристократической семейки. Изольда и полчище ее адвокатов — конечно же, лучших в Европе — постараются выжать из него максимум долларов. Чем сговорчивее он будет, тем быстрее она отпустит его на свободу.

С другой стороны, если борьба с Изольдой затянется на годы, то спешить с телеграммой Джеймсу необязательно. Несколько дней не сделают погоды. Стало быть, сегодня утром можно избавить себя от резких движений, оставив время подумать на досуге.

Сейчас, после восхитительной ночи Флора кажется венцом творения, самой желанной в мире женщиной… но посмотрим, что ты станешь думать к середине дня… или завтра…

Очень трудно сменить ничем не ограниченную независимость на покорность жене.

Однако так ли обязательно покоряться жене? Да и вообще, нужна ли ему новая жена? Адам тяжело вздохнул, потом медленно задрал подбородок и как-то неодобрительно прищурился на солнце. Лучше ничего не решать сгоряча. Поживем — увидим.

— Ладно, Монти, давай… на Франклин-сквер.

Воспоминания о перипетиях прошлого или, сказать точнее, почти прошлого брака загасили вдруг вспыхнувшее желание вступить в новый.

Адам поудобней устроился на мягком кожаном сиденье, и его мысль пошла знакомыми кругами. Жениться или не жениться? Сохранить Флору или нет? Если он не предложит ей руку и сердце — чем это кончится? Расставанием?

Он ругнулся про себя. Такие колебания не были характерны для него, человека решительного во всем. Сейчас бы хороший бокал коньяка! Без выпивки тут не разберешься!

Экипаж уже поворачивал на улицу, ведущую к Франклин-сквер, когда Адам вдруг привскочил на сиденье и хрипло приказал возничему:

— Завернем-ка сперва на телеграф, Монти! — Кучер натянул поводья. Когда кони остановились, Монти повернулся и уставился на хозяина.

Под его суровым испытующим взглядом Адам расхохотался:

— Нет, Монти, я совершенно трезвый. Возможно, немного не в своем уме и буду жалеть о том, что я сотворил сегодня утром, но будь что будет… Итак, дружище, вначале телеграф, а Франклин-сквер — потом. И поздравь меня. Я женюсь.

— И то дело, — спокойно отозвался Монти Блейр. Как человек воспитанный, он полагал неделикатным напомнить хозяину, что у него уже имеется одна жена, хотя на ранчо никто не хотел возвращения Изольды, да и не верил в него. А коль скоро господин граф заговорил о новой женитьбе, то невеста не иначе как эта рыжая из Англии. После того как она гостила на ранчо и так откровенно крутила любовь с хозяином, слуги и работники много судачили о ней и гадали, как скоро она вернется и вернется ли вообще.