Чистый огонь
Шрифт:
Он вспомнил, что это существо называется “шыш-лоп”, что в переводе с языка местных дикарей означает “живоглот”. Живоглот приближался к нему, явно собираясь оправдать свое название. Из безразмерного рта выскользнул толстый и розовый, слегка раздвоенный на конце язык, готовящийся пособить жертве на ее пути к желудку.
К счастью, в академии разъясняли не только название, но и слабые места каждого хищника. На плоском черепе живоглота было чувствительное местечко за левым глазом, при попадании в которое животное надолго лишалось сознания. Эрвин пустил туда молнию, не слишком мощную, потому что берег силы, но этого хватило, чтобы
Эрвин заторопился подальше от этого места, то и дело оглядываясь, не гонится ли за ним хищник. Наконец он успокоился и сбавил шаг.
Когда приблизился вечер, Дика, как и накануне, забралась на его плечо, чтобы указывать дорогу. Воды стало еще меньше, теперь она доходила Эрвину только до середины голени. Он стал надеяться, что еще немного – и они отыщут относительно сухой ночлег.
Вдруг впереди раздался слабый размеренный плеск воды, словно кто-то шел им навстречу. Эрвин настороженно остановился. Плеск приближался, – видимо, идущие заметили его. Вскоре между деревьями показались три тощие человекоподобные фигуры высотой примерно в две трети человеческого роста. Эрвину было известно, что в местных болотах обитают чинабы, но они были так редки, что он не ожидал встретить их по пути.
Дикари не любили чужаков, и он на всякий случай приготовился к схватке, хотя и надеялся договориться с ними добром. Шансы на успех у него были – среди множества языков, изученных Эрвином в академии, был и чинаби. Однако ему не понадобилось вступать в переговоры с дикарями. Не дойдя до него нескольких шагов, все трое чинабов простерлись перед ним ниц.
Онемев от изумления, Эрвин уставился на дикарей. Это были щуплые существа с тонкими ручками и ножками, с непропорционально большими остроухими головами. Он успел заметить курносые физиономии с круглыми глазами и широкими лягушачьими ртами, но сейчас ему были видны только выставленные в небо зады, прикрытые короткими тростниковыми юбочками, и склоненные почти к самой воде затылки, покрытые жидкой порослью неопределенного цвета.
– О божественное дитя болот, осчастливившее нас своим появлением! – донеслось из-под одного из затылков. – О восхитительное, прекрасное, ослепительное дитя!
Эрвин серьезно усомнился, правильно ли он вы – учил чинабский язык, но позы дикарей свидетельствовали о том же самом. Пока он собирался с мыслями, чтобы достойно ответить на такое начало, его опередила сидевшая на его плече Дика.
– Моя живет в лесу! – объявила она на чинаби.
Благоговейный вздох, дружно вырвавшийся из-под затылков, недвусмысленно сообщил о том, что лесное дитя, по их пониманию, еще божественнее болотного.
– Ваша пусть встанет, – разрешила Дика.
Трое чинабов встали, но не на ноги, а на колени. Только теперь Эрвин увидел, что их восторженные взгляды устремлены не на него, а на кикимору.
– О божественное дитя лесов! – снова возгласили они. – Не угодно ли твоей почтить присутствием наше скромное селение?
– Моя пойдет с вашей, – милостиво согласилась кикимора. – Ведите мою туда.
Поскольку передвигаться на коленях было неудобно, дикари поднялись и пошли к селению, все время оглядываясь на Дику. Казалось, была бы возможность – и они пошли бы спинами вперед, только бы иметь кикимору перед глазами.
– Эрвин, твоя иди за ихней, – сказала ему Дика. – Нашу зовут в гости.
Оторопевший Эрвин
– Дика, откуда ты знаешь язык чинабов? – шепнул он ей, пока они шли за дикарями в поселок.
– Это чинабы знают язык Дики, – ответила та.
Он догадался, что раса чинабов родственна кикиморам. Большеротая и остроухая, с огромными оранжевыми глазами, Дика должна была казаться им ослепительной красавицей, чем-то вроде маленькой феи, выехавшей из глубины болот на прирученном чудовище.
Вскоре впереди показалось селение чинабов. Эрвин понял, что именно на этот поселок указывала его внутренняя стрелка. Здесь стояло несколько десятков тростниковых хижин, беспорядочно разбросанных по островку суши посреди болота. Правда, сушей это можно было назвать только условно. Воздух был влажным, как и все на болоте, протоптанные между хижинами тропинки были по щиколотку заполнены водой.
Чинабы ходили босиком, у них были длинные ступни с перепончатыми пальцами, похожие на лягушачьи. Эрвин шел по болоту обутым, чтобы не наколоть ногу, – кроме того, в болотной воде нередко встречались пиявки. Его новые ботинки раскисли, из шнуровки на каждом шагу вырывались фонтанчики коричневой воды, но это было все-таки лучше, чем раненые или искусанные пиявками ноги. Он увидел, как один из дикарей на ходу оторвал с себя пиявку и отправил ее в рот.
Несмотря на поздний вечер, селение было оживленным. Дикари издали заметили необычных посетителей и побежали навстречу. Вскоре Эрвина с кикиморой на плече окружила толпа чинабов. Все они смотрели на Дику. На Эрвина обращали внимания не больше, чем того заслуживало транспортное средство чинабской феи. Он разглядел их зеленоватые глаза с вертикальными зрачками и понял, что чинабы ведут ночной образ жизни, как и его маленькая подружка.
Их привели к хижине, претендовавшей, по местным понятиям, на роскошь. Она была самой большой в селении, ее тростниковые стены красиво переплетались с ивовыми прутьями, по ним тянулись ползучие болотные лианы, укреплявшие и украшавшие строение. Перед хижиной была вытоптана просторная площадка, в центре которой была вкопана коряга, отдаленно напоминающая остроухую чинабскую голову. Видимо, эта коряга считалась изображением местного божка.
Один из сопровождающих просунул голову под тростниковый полог и заговорил с кем-то внутри хижины. Затем он попятился, и из-за полога появился крупный чинаб. Его важный вид и уверенная поступь сообщили бы, что это вожак племени, даже если бы он не вышел из самой шикарной в селении хижины.
Взгляд вожака устремился на восседавшую на плече Эрвина Дику.
– О божественное дитя лесов! – Он не упал перед кикиморой ниц, но поклонился ей до самой земли. – Благодарю твою, что твоя явила нашей твою красоту и осчастливила нашу. Мой народ сложит о твоей песни. Позволь узнать моей, как твою зовут?
– Мою зовут – Дикая Охотница На Крыс, Великая Путешественница По Теплым И Холодным Землям, – без запинки отбарабанила кикимора, справедливо посчитав, что человеческое имя здесь неуместно.
Вожак снова благоговейно поклонился ей. Похоже, имя кикиморы произвело на него сильное впечатление.
– Мою зовут – Могучий Победитель Шышлопа, Носитель Трезубого Копья, – представился он. – Твоя позволит нашей устроить праздник в твою честь?
– Моя позволит, – благосклонно ответила Дика. Повелительный взгляд вожака окинул столпившихся вокруг чинабов.