Чистый продукт. В поисках идеального виски

Бэнкс Иэн М.

Несколько лет назад мы приехали компанией в Гленфиннан встречать Новый год. Сняли там домик, который рекламировался как «шале», – мы его прозвали «Шаляй-валяй». На самом деле это была маленькая рыбачья хижина в десяти минутах ходьбы от дома Лэса и Айлин. В поезде мы познакомились с малость чудаковатым англичанином. По-моему, звали его Ролло, может, и не совсем так, но в любом случае экстравагантно. Одет он был в футболку регбиста, явно выпускник частной школы. Ну, знаете такой тип. Короче, Ролло – или как там его – стремился на крошечный отдаленный остров вблизи чуть более обширного, но все же отдаленного острова около довольно отдаленной части не самой ближней части материка.

Мы ему

втолковали, что идея сойти с поезда во мраке ночи на станции Лох'aйлорт, чтобы своим ходом пилить на какой-то остров у черта на рогах, – это, мягко говоря, придурь, и предложили поехать с нами в «Шаляй-валяй», переночевать на полу и продолжить путь уже при свете дня, чтобы свести к минимуму опасность обморожения или полной потери сил. Ролло согласился немного отложить следующий этап своего путешествия и отправился с нами на вечеринку к Макфарланам. Мы жутко надрались. В нашей компании был Джим, давно замечено, что в подпитии у него плохо ворочается язык. В этот раз он разговорился, но никто не понимал ни единого слова. Исключение составил – по какой-то непонятной причине – я один, поэтому на меня легли обязанности переводчика.

Джим излагал примерно так:

– Эслипонакомиссчеком фпоезенунефпоезе моноивафтопсе аймунекудефаца звежлисьти нунодатмукоку.

А я сосредоточенно хмурился, как и положено нетрезвому человеку, кивал и растолковывал:

– Джим говорит: «Если познакомился с человеком в поезде, ну, не в поезде, можно и в автобусе, а ему некуда деваться, – из вежливости нужно дать ему койку». (Когда я умолкал, Джим согласно кивал, а иногда высказывал дополнительные аргументы, которые, конечно, тоже требовалось перевести.)

Так продолжалось довольно долго, и я, по собственным ощущениям, справлялся блестяще, но лишь до тех пор, пока Джим не разразился долгим и невнятным монологом, в конце ставшим чем-то вовсе не членораздельным. То был довольно выразительный звук, а может, набор звуков, и Джим остался доволен своей заключительной аргументацией, судя по тому, как он кивал и картинно прихлебывал из жестянки; я понял, что не имею права отмахнуться. Отложив в памяти этот финал чисто фонетически, как услышал, я принялся растолковывать слушателям весь монолог с самого начала, чтобы выиграть время и по контексту сообразить, что же имелось в виду. Но не тут-то было. Дойдя до конца монолога, я отказался от нормативного английского, на который переводил, и просто воспроизвел то, что услышал в исходном варианте «кода Джима»: «Шашоля».

«Шашоля». Это слово повисло между нами в воздухе, как зловонный желудочный выхлоп, в котором никто не признается.

Пожав плечами, я обвел взглядом слушателей.

Все были заинтригованы.

Джим тоже был заинтригован.

В тот раз он так и не вспомнил, что имел в виду, а утром (ну хорошо, днем/вечером) тем более, так что слово «шашоля» осталось для нас тайной, но потом вошло в обиход и стало использоваться в тех случаях, когла один из нас чего-то не расслышал или не понял. Оно, кстати, годится и в качестве тоста, успешно заменяя собой «Вздрогнули!».

Через пару лет я собрался вручить Джиму свой роман «Игрок» [47] с дарственной надписью и на чистой странице просто написал: «Джиму». Джим решил, что это недостаточно конкретно (действительно, Джимов пруд пруди). Тогда я забрал у него издание в твердом переплете, заменил покетом и сделал другую надпись: «Джеймсу С. Брауну, некогда сказавшему “Шашоля”».

На следующий день: опять солнце, опять булочки, опять утреннее откашливание.

Впрочем, день сегодня необычный. Сегодня, оставаясь целеустремленными исследователями виски (а как же иначе?),

мы превращаемся в носителей особой миссии. Ибо сегодня у нас назначено свидание с судьбой, сегодня мы принимаем вызов глубоких духовных исканий полумистического места, затерянного в туманах времени где-то посреди древнего графства Морейшир. Нам предстоит сызнова посетить место своих самых наглядных достижений, магнетический локус огромной символической мощи в личной мифологии каждого из нас.

47

«Игрок»– роман, опубликованный в 1988 году. Русское издание: Бэнкс И. Игрок. М.-СПб., 2011.

Сегодня мы собираемся отыскать «пенный фонтан» города Элгин.

Дело было во время нашей первой совместной поездки по Шотландскому нагорью еще в конце семидесятых.

Средством передвижения нам служил принадлежавший моему отцу «Форд Кортина» Mk 3. Белый, с черной виниловой крышей, с двухлитровым движком, для своего времени по-настоящему скоростной.

Я давно вынашивал замысел вспенить какой-нибудь фонтан. Идея казалась чрезвычайно заманчивой: сделать так, чтобы на ратушной площади или у входа на корпоративную парковку вдруг оказалось по колено пены. Мне виделся в этом веский художественный довод и пример настоящего, эстетически уместного полувандализма; художественно-террористический акт.

В магазине спортивно-туристического инвентаря была куплена большая пластиковая баклага для воды, удобно помещавшаяся в дорожную сумку из искусственной кожи на длинном ремне, которую мама все время порывалась выбросить. В днище сумки я сделал небольшой, но точно рассчитанный надрез, чтобы можно было легко добраться до маленького краника баклаги. План заключался в следующем: наметить для себя фонтан с невысоким бортиком, чтобы удобно было присесть; закупить побольше «фэйри», вылить содержимое в баклагу, помещенную в сумку; подойти к фонтану; присесть на бортик (желательно поближе к входному каналу насоса), а потом с непринужденным видом подсунуть руку под дно сумки, открыть краник и выпустить блестящую зеленую струю в воду фонтана. При удачном раскладе баклага должна была полностью опорожниться, и мне осталось бы просто слинять, не дожидаясь, пока моющее средство начнет пениться.

Представь себе, читатель, как всю площадь или вход в дирекцию фирмы скрывают гонимые ветром пенные волны, как прикольно суетятся консьержи/полицейские/чиновники, а я выглядываю из-за угла и хихикаю над своей веселой и по большому счету безобидной проделкой.

Первоначально я выбрал своей мишенью фонтан на гринокской Клайд-сквер, перед ратушей, но потом спохватился, что это близковато к дому. Лучше, решил я, найти такое место, где меня никто не знает (и где я в ближайшее время больше не появлюсь). Поездка по Шотландскому нагорью обещала стать воплощением этой мечты. Более того, у меня появились сообщники в лице Джима и Дейва: их ожидала честь стоять на стреме и быть очевидцами

Через несколько дней мы накрыли Элгин, как стая саранчи накрывает спелую ниву. Изучили цель: идеальный городской фонтан с низкими бортиками, прямоугольный в плане, одноструйный, средней высоты, с заметным входным каналом насоса. Заручившись поддержкой Джима и Дейва (которые почти не закатывали глаза и почти не качали головами), я приготовился воплотить свой выношенный план.

Оживленный, но спокойный рыночный городок с некоторыми архитектурными достоинствами, расположенный недалеко от морэйского побережья милях в сорока восточнее Инвернесса. Знал бы Элгин, что ожидает его добропорядочных горожан, когда те проснутся теплым летним утром за четверть века до сегодняшнего дня…