Читаем Пророческие книги Ветхого Завета
Шрифт:
Пророчества о соседних народах. Во второй части (25–32 гл.) излагаются речи о сопредельных с иудеями языческих народах – аммонитянах, моавитянах, идумеях, филистимлянах, тирянах, сидонянах и египтянах, – произнесенные большей частью во время осады Иерусалима вавилонянами.
Восстановление Израиля. В третьей части (33–39 гл.) содержатся утешительные речи пророка о спасении избранного народа, произносимые после катастрофы 587 г., в наиболее тяжелый период плена.
Видение нового Царства Божия. Четвертая часть (40–48 гл.) включает в себя описание символических видений нового града и храма, относящихся к последним годам жизни и служения пророка
Книга пророка Иезекииля отличается единством плана и систематичностью изложения, однако можно заметить иногда отсутствие хронологического порядка в изложении пророчеств.
Написана книга в основном от первого лица, что свидетельствует об авторстве самого пророка Иезекииля.
Язык и стиль книги говорят об Иезекииле как о гениальном писателе, хотя есть мнение, что видения пророка, связанные со множеством символических действий, а также чужеземные слова и выражения затрудняют чтение и понимание книги. Книга отличается обилием символических видений, действий, притчей и аллегорий. С этой стороны книгу Иезекииля можно сравнить только с книгой пророка Захария и с откровением Иоанна Богослова. Видение славы Господней, изложенное в первых трех главах книги, настолько необычно, что его трудно представить во всех подробностях. Учитывая образность и труднопонимаемость книги, древним евреям разрешалось читать эту книгу только по достижении священнического возраста, то есть 30 лет – об этом сообщает бл. Иероним.
Нередко образы и символы книги Иезекииля заимствуются из среды, окружающей пророка и прочих вавилонских пленников. Для современников Иезекииля эти образы были ясны и убедительны, производили сильное впечатление, но для современного читателя они представляют определенную трудность, задачу, ибо многое из жизни и быта тех лет еще недостаточно известно и понятно.
В книге пророка Иезекииля имеются терминологические особенности. Бог называется «адонаи-Саваоф», то есть Господь воинств небесных, или «Шаддай» – Всемогущий, а сам пророк называется «сыном человеческим». Такое название дано ему самим Богом при его призвании, вероятно, с целью указать на его обязанности быть рупором Божественной воли – и в знак его смиренного положения по сравнению с величием Творца.
Введение в книгу составляют 1, 2 и 3 главы:
1 гл. – содержит повествование о видении подобия славы Божией;
2 гл. – словесное призвание Иезекииля к пророческому служению и символическое действие – съедение свитка, указавшее на характер служения пророка и тематику пророческих речений (Иез. 2, 1–3, 15);
3 гл. с 16–17 ст. – содержит повествование о начале пророческого служения Иезекииля и изложение его обязанностей.
Призвание к пророческому служению
Первое видение посетило пророка в 592 г., за пять лет до падения Иерусалима. В нем была предсказана близкая гибель святого града, и это повергло пророка в оцепенение и немоту. Только знаками он показывал людям, что ждет их далекую родину [13] .
Как описывает сам пророк, он увидел движущееся с севера облако, окруженное необыкновенным сиянием. В середине его – подобие четырех животных с четырьмя лицами и четырьмя крыльями каждое: «Подобие лиц их – лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех» (Иез. 1, 10). Вид этих животных был подобен виду горящих углей, и они «быстро двигались туда и сюда, как сверкает молния» (Иез. 1, 14).
13
Скабалланович М. Первая глава Книги пророка Иезекииля. Мариуполь, 1904. С. 41.
Возле животных пророк увидел колеса: «По одному колесу перед четырьмя лицами их <…> когда они шли, шли на четыре свои стороны; во время шествия не оборачивались» (Иез. 1, 15, 17).
Выше них находился свод, подобный кристаллу, сверху которого простирались крылья. «А над сводом, который над головами их, [было] подобие престола по виду как бы из камня сапфира; а над подобием престола было как бы подобие человека вверху на нем. И видел я как бы пылающий металл, как бы вид огня внутри него вокруг; от вида чресл его и выше и от вида чресл его и ниже я видел как бы некий огонь, и сияние [было] вокруг него. В каком виде бывает радуга на облаках во время дождя, такой вид имело это сияние кругом» (Иез. 1, 26–28).
Это видение пророк воспринял и назвал «подобие славы Господней». В целом оно изображает всемогущество, вездеприсутствие и благость Бога как Творца и Промыслителя всей Вселенной и всех народов. Тем самым это видение имело целью ободрить Иезекииля и через него всех пленников, внушить им мысль о том, что власть всемогущего Бога не ограничивается никакими пределами, что в земле переселения они находятся под Его властью и поэтому должны сохранять Ему верность, не терять надежды на спасение, сохраняя себя в чистоте от языческого нечестия. Таков смысл этого видения в отношении к современникам пророка.
Очень важно указать на то, что выше всего пророк увидел подобие человека. «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1, 18), – говорит апостол и евангелист Иоанн Богослов. Сияние в виде радуги напоминает о завете, заключенном Богом со всем человечеством.
Церковь находит в этом видении еще мессианское значение. Так, «Сидящий на престоле» Подобный Человеку – это Сын Божий; колесница же знаменует Божию Матерь, которая в церковных песнопениях называется «колесницею Солнца умного», «огнеобразною колесницею Слова». Четыре различных лика херувимов – образы четырех евангелистов. Лицо человека – символ евангелиста Матфея, начинающего Евангелие с родословия Иисуса Христа как человека; 2 – лицо льва – образ евангелиста Марка, Евангелие которого много говорит о чудесах Спасителя, Его могуществе как Царя Вселенной; 3 – лицо тельца – символ евангелиста Луки – особенно отмечающего значение жертвенного подвига Иисуса Христа; 4 – лицо орла – образ евангелиста Иоанна, который более всех евангелистов говорит о Божестве Иисуса Христа и парит, подобно орлу, в самых высоких сферах богословия.
Следует обратить внимание на то, где пророку это все открывается: не в Иерусалиме, не в Храме, а где-то в совершенно чужой языческой земле. Вдруг ему там открывается Господь, что уже само по себе, как бы с самого начала, противоречит представлениям о том, как все это должно происходить. Где, скажем, открывался Господь Моисею? В скинии над крышкой Ковчега, оттуда ему Господь говорил. Храм должен был быть центром этого откровения, ведь это все происходит в момент, когда Иерусалим еще стоит на месте, Храм стоит на месте, там совершается служение и странно, почему он видит вдруг Славу Божию совсем не там, где ей полагается быть.