Читалка
Шрифт:
— И чем конкретно ты занят?
— Военная тайна. Ты же не думаешь, что я вот так с ходу выложу тебе все свои секреты? Расслабься. Порей выше всяких похвал.
— Не представляю, что за хрень она добавляет в соус. Хотя за столько лет должен был догадаться. Ну ладно, но книгу-то ты пишешь? Смотри, не кинь меня, она мне нужна к осени.
— Получишь свое, не волнуйся. Я еще не разучился писать по старинке, как ты любишь. Скоро кончаю.
— Горю желанием прочитать.
— А я, если честно, отнюдь не горю желанием подписывать твой договор. Не хотелось бы лишиться прав на электронное издание. Продать его ты все равно не сможешь, а мои права присвоишь. И я останусь с носом.
— Это к Менье.
— Мне по фигу, кто там у вас заправляет, ты или Менье, я знаю одно: у вас меня обдирают как липку. До лозунга
— Ну так и не подписывай. Вычеркни из договора этот пункт и оставь свои права при себе. Как ты думаешь, эти твои гении от кибернетики собираются заняться издательским бизнесом?
— Ну, раз они начали печатать тексты для широкой публики, наверное, идут в этом направлении.
— Могу я попросить тебя об одной услуге? Разрежь, пожалуйста, мне эту рыбину.
— У тебя что, руки болят?
Бальмер — мой самый талантливый автор. Он талантлив во всем. Прежде чем писать, он детально продумывает каждую книгу, и то, что кажется у него импровизацией, на самом деле результат глубоких размышлений. Он — образец идеального писателя: гибкий и несговорчивый, абсолютно типичный и ни на кого не похожий. Он способен расслышать любую критику и обернуть ее себе на пользу. Он изобретает формы и наполняет их новым содержанием (одного без другого не существует, не так ли?). Ради таких, как он, я и работаю. Я печатаю его уже двенадцать лет, и до публики это наконец-то дошло. Сегодня он какой-то встрепанный; такое впечатление, что еще толком не проснулся. То и дело беспокойно косится на мобильник, очевидно, прикидывая, которая из его любовниц дозвонится ему первой и куда позовет. Кроме того, ему единственному достает ума разрезать мне морской язык, не задавая дурацких вопросов. Впрочем, с этой несложной задачей он едва справляется. И желает убедиться, что я не пропустил рецензию в «Монд» на его последний роман.
— Я ее уже прочитал.
{9}
Я решил достать читалку на улице — пусть нюхнет реальной жизни.
Ее неотразимая красота сильно померкла в моих глазах, поскольку тест на удобство ношения она провалила. В боковой карман пиджака не влезала, в прорезном кармане плаща застревала; надежда запихнуть ее в нагрудный карман также оказалась иллюзорной. Но, даже будь она значительно меньших размеров, дела это не спасло бы: острыми краями она пропорола бы мне подкладку. С брючными карманами я даже не экспериментировал: не хватало еще очутиться посреди улицы в цветастых трусах, с упавшими до щиколоток под ее тяжестью штанами. Разве что перейти на подтяжки… Мысль о подтяжках заставила вспомнить про кобуру. Может, сгодилась бы прямоугольная кобура, как у полицейских? Впрочем, следует признать, что от полицейского кольта «Питон» читалка отличается более строгой геометрической формой. Надо будет озадачить своего портного мистера Холлингтона, видного специалиста в области пошива архитектурно-издательской одежды, снабженной множеством карманов: для трубок, мобильных телефонов, сигарет, зажигалок, рулеток, карандашей и ручек всех размеров и, разумеется, фляжек. Итак, констатируем: носить с собой читалку неудобно, следовательно, придется призвать на помощь древний издательский гений: уж электронный-то покет можно изобрести — все-таки не порох.
Тест на чтение в сквере, напротив, прошел вполне успешно. Я проскользнул между витринами «Арни» и террасой «Рекамье», ресторана, где в прошлом собирались издатели, а теперь тусуются политики, вследствие чего цены взлетели до небес, — и расположился в небольшом скверике в глубине улицы, подальше от уличного шума. Читалка на колене, читалка в двух руках, читалка в одной руке, читалка на скамейке (кегль пришлось увеличить до 18-го), читалка в тени платана — все отлично. Даже если один из многочисленных голубей, обильно гадящих на Париж, подумалось мне, попадет прямиком в экран, вреда от этого будет не больше, чем в случае с книгой, — а может, и меньше.
Читать за столом в ресторане, очевидно, в провинции удобнее, чем в Париже, а в некоторых кварталах правого берега Сены — удобнее, чем в Сен-Жермен-де-Пре. Соотношение между размером стола и диаметром тарелок часто таково, что читалку просто некуда приткнуть. Любопытно, как она отнесется к соседству с вином? Как добрый глоток красного повлияет на восприятие «В поисках…»? [18]
Читать на ходу в принципе не рекомендуется. Надо, чтобы тебе попалась исключительно захватывающая книга, чтобы подвергать себя подобному риску. Другое дело — стихи; в промежутках между каждой парой строк можно чуть поднять глаза и избежать рокового столкновения с фонарным столбом.
18
Роман Марселя Пруста «В поисках утраченного времени».
В бистро — никаких проблем. Кофейная чашка много места не занимает, да и жизненное пространство здесь отмеряют не так скупо. Освещение идеальное, на окружающий гомон можно не обращать внимания и перейти к серьезным вещам. Делать пометки в читалке — испытание не для слабаков. Я это ненавижу. Клавиатура позволяет вносить любую правку, но способом, который меня не устраивает. Чем хороши заметки на полях, так это тем, что они существуют автономно от авторского текста. Я делаю их карандашом, и мои торопливые записи стоят от него особняком. Не вторгаются в него, не соперничают с ним — они другие. Они ведут диалог не столько с текстом, сколько с его автором. Но здесь, забетонированные внутри читалки, они внушают мне страх и звучат непреклонно, как царские указы. Жалко, что нельзя писать грифельным карандашом прямо по экрану.
В окно кафе скребется Валентина. Я знаком приглашаю ее войти.
— Я вам не помешала?
— Кофе?
— Нет, спасибо. У меня к вам еще один вопрос.
— А у меня еще один ответ.
К этому мы еще вернемся.
Неожиданно читалка начинает мигать, требуя подзарядки. Я достаю шнур и направляюсь к стойке бара. Стоящий за ней бармен смотрит, как я иду.
— Простите, можно мне воспользоваться розеткой? У меня батарейка села.
Он хмыкает.
— Очень вас прошу. Мне не терпится узнать, выпутается Лисбет Саландер из этой истории или нет. Она попала в жуткую передрягу. Ее хотят сжить со свету, а журналисту не удается выйти с ней на связь… Ее уже один раз избили чуть ли не до полусмерти, и я боюсь…
— А вы представляете, что будет, если каждый посетитель, который чего-то боится, начнет пользоваться моим электричеством? Когда вы заправляете машину бензином, вы ведь за него платите?
— Я готов заплатить.
— Такой услуги у нас в меню пока нет. Так что заряжайте свою читалку дома, оно вернее будет. А если хотите узнать, чем дело кончится, купите себе нормальную книжку и читайте на здоровье. Кстати, может, она у меня есть. Клиенты вечно забывают, я их под прилавок складываю. Вот, держите. Это случайно не та? Помялась малость, но все буквы на месте — никуда не делись.
В конце дня я назначил Адель свидание в баре «Лютеция». Вообще-то я давно перестал сюда ходить — слишком много там крутится собратьев по ремеслу, писателей, продюсеров и прочей публики, и с каждым нужно раскланяться, чтобы потом забиться в самый дальний угол, — иначе подробности договора, который собираешься обсудить с автором, мгновенно станут достоянием широкой общественности, а личность твоего собеседника даст обильную пищу сплетням, как в сфере бизнеса, так и в личном плане. Сейчас из мастодонтов уже не осталось никого: Менгир отдалился от дел, нервный коротышка перебрался в Пятнадцатый округ, великан — к Орлеанским воротам, Командор умер. Одних я оплакиваю, о других сожалею, кое о ком — не так чтобы очень.