Читать не надо!
Шрифт:
По правде говоря, хорватским писателям куда легче снестись со своими истоками, чем, скажем, скульпторам. Все работы одного хорватского скульптора, оказавшегося по национальности сербом, опрометчиво созданные им на хорватской земле, были уничтожены. Тот факт, что это — скульптор со всемирно известным именем, не сыграл ни малейшей роли в коллективном решении местных любителей искусств превратить его произведения в изначальное сырье.
Хорватские писатели часто меняют взгляды, мнения и даже свои биографии. О всякой литературе можно сказать, что она не есть нечто раз навсегда созданное, хорватская литература — не исключение. Министру культуры, например, достаточно публично заявить, что ему не нравится тот или иной писатель, и этого писателя тут же запрещают печатать. Собратья по перу с готовностью содействуют процессу изменения биографий своих коллег. Этот процесс вдохновляет писателей перспективой их собственного обновления.
Двери
Хорватский город Пула завоевал себе место в истории тем, что принимал Джеймса Джойса, который давал там уроки английского языка между ноябрем 1904 и мартом 1905 года. Благодаря Хорватии Джеймс внешне весьма похорошел: именно в Пуле Джойс починил себе зубы и посетил местного парикмахера, который подстриг ему усы по последней моде. Правда, Джойс не часто упоминал о своем пребывании в Пуле (не говоря уж о починенных зубах и о том, что после этого смог спокойно кушать свой любимый луковый суп), однако хорватская сторона насчет его пребывания располагает богатой информацией. Хорватские литературные факультеты провели множество научных исследований, в которых хорватские писатели стоят плечом плечу с Джеймсом Джойсом и другими известными ирландскими писателями, так как Хорватия и Ирландия — небольшие католические государства, веками боровшиеся за свою независимость и освобождение от темных и репрессивных федеральных структур. К счастью, Хорватия недавно освободилась, в то время как Ирландия продолжает страдать.
Другой личностью, отметившейся в Хорватии, оказался Казанова, который подхватил в Врзаре гонорею. И еще есть литературный герой Густав Ашенбах [30] , который на пути к своей смерти в Венеции побывал на хорватском острове Бриони, позже прославившемся как место отдыха Тито.
Хотя в Америке есть индейское племя, именуемое Кроатан (имевшее некоторые трудности в приобретении статуса коренных американцев, поскольку нашлись свидетельства, будто они происходят от моряков из Далмации, наведывавшихся на побережье Северной Каролины и «интернационализировавших» местное женское население), сделаться американскими писателями хорватам непросто. Однако американцы могут сделаться хорватами, было бы желание. Например, Джульена Иден-Бужич — американская террористка, проведшая тридцать лет в американской тюрьме вместе со своим мужем- хорватом Звонко Бужич-Тайко. В биографии этой именитой хорватской писательницы имеются две важнейшие даты. Первая — тот день в 1970-х, когда Джульена разбрасывала листовки с хорватского небоскреба, призывая хорватов сражаться за свою независимость. Другая — тот день, когда она вместе с мужем угнала летевший в Нью- Йорк самолет (попутно разбрасывая все те же листовки). В процессе угона был убит американский полицейский. Выйдя из тюрьмы, Джульена получила хорватское гражданство, выражение признательности за личную храбрость и за прославление Хорватии за рубежом, и ей был предоставлен пост советницы хорватского посла в Вашингтоне. Затем Джульена вернулась в Хорватию и получила работу в военном ведомстве, отвечающем за безопасность президента нового хорватского государства. В 1995 году Джульена опубликовала автобиографический роман «Любовники и безумцы», который был дважды опубликован на хорватском языке и получил престижную литературную премию, также хорватскую. Бывшая гражданка США, а ныне признанная хорватская писательница, живет на Адриатике в вилле, построенной для нее хорватской армией на деньги хорватских налогоплательщиков. Она усердно работает над свом новым романом «Любовники и безумцы. Часть 2».
30
Герой рассказа Томаса Манна «Смерть в Венеции».
Само собой разумеется, что у хорватов, как у представителей маленькой нации, особый пунктик — масштаб. В разговорах они любят использовать такие выражения, как «нравственная скала», «великан духа», «хорватский титан». Если у писателя возникает проблема с самооценкой, страна всегда придет на помощь.
Хорваты часто возносят свою литературу до поднебесных высот, используя для этого метафоры из альпинистского лексикона. Но будучи, в сущности, приморскими жителями, они нередко путаются в метафорах. Вот как С.Л., известный хорватский интеллектуал, профессор хорватской литературы хорватского и зарубежных университетов, высказался
«Подобно тому как мать почти всегда заботливее относится к ребенку, умственно неполноценному, хрупкому, слабому, болезненному, учащемуся в специальной школе, так и я часто — не всегда, но часто, — превозношу хорватскую литературу выше Гималайских вершин, к которым стремлюсь и по долгу службы, и интеллектуально, и духовно. Хорватская литература имеет свои вершины, свои маяки. Возможно, они ничтожны в сравнении с Гималаями, но они олицетворяют наше стремление к этим вершинам. Холодность, равнодушие и высокомерие, исходящие от Гималаев, следует воспринимать спокойно: если мы будем упорны в нашем немом диалоге с европейскими высотами, придет время и новые маяки уловят — уловят сами, практически без всякого диалога или пропаганды, — наше Слово, которое обогатит и их самих». Профессор С. Л. заражает студентов любовью к хорватской литературе, воплощенной в одной- единственной идее: «Литература как таковая — как феномен человеческого духа — имеет вертикальную ось, и если вы действительно хотите установить с ней диалог, знайте: она доступна лишь гигантам, лишь Гималайским вершинам». «Достоевский остается одной из вершин моих Гималаев», — добавляет профессор.
Хорватия — это не Непал. Столица Хорватии Загреб гордится своим единственным десятиэтажным «небоскребом». Поэтому хорваты, естественно, обожают вертикаль. В речи они с потрясающей частотой используют выражения типа: «духовная вертикаль» или «нравственная вертикаль». «Смотрите на него, — говорят они, — он воплощение нравственной вертикали».
Типичный пример — президент союза хорватских писателей. Почти десять лет он в качестве «воплощения нравственной вертикали» требовал от писателей, чтобы они стали «совестью нации». Многим нравилось то, что он говорил, и они спешили откликнуться на его призыв. Разумеется, речь идет о писателях-мужчинах. Ни одну женщину «вертикалью» никогда не объявляли.
Между тем, мое публичное предложение — создать статую президента Союза хорватских писателей в натуральную величину и назвать ее «Моральная вертикаль», — дабы каждый писатель держал ее копию перед собой на письменном столе как напоминание о том, какой должна быть истинная литература: как это ни удивительно, отклика не нашло. Возможно, потому, что у большинства хорватских писателей нет письменных столов.
В русле своей зацикленности на масштабах и значительности хорватская ежедневная «Утренняя газета» выступила спонсором одного читательского опроса, инициированного журналом «Тайм». «Тайм» назвал Альберта Эйнштейна человеком века. Человеком столетия для Хорватии стал Тито. Мирослав Крлежа, который создал достаточно книг для маленькой хорватской литературы, чтобы она могла называть себя литературой, занял почетное девятое место. Второе отошло к Франьо Туджману, президенту Хорватии и еще одному талантливому писателю. Военный преступник Гойко Сужак занимает скромное девятнадцатое место, в то время как другой, более крупный преступник Анте Павелич — на шестнадцатом.
Хотя большинство хорватов не любят г-на Крлежу за то, что он про них писал, хотя оппортунисты обвиняют его в оппортунизме, полуграмотные — в отсутствии эрудиции, бездари в избытке талантливости, голосовавшие хорваты великодушно поставили своего великого писателя на девятое место. Хотя большинство хорватов считают, что не только книги, но и вообще бумага, кроме туалетной, — всего лишь источник пыли, Мирослав Крлежа умудрился занять девятое место. Прекрасно быть хорватским писателем, ведь у него имеется великолепный шанс занять девятое место в третьем тысячелетии.
Хорватские писатели — преимущественно мужчины. Быть хорватским писателем — сексуально. Писательский труд делает хорватских писателей привлекательными, укрепляет их чувство собственного достоинства и внушает им, что они незаменимы. Все это весьма способствует полноценной интимной жизни. Многие хорватские писатели многократно в течение своей жизни меняют жен, выбрасывая старых на помойку. Хорватские писатели не только вечны, как всякие писатели, они также и вечно молоды. Сорокалетних называют «наши юные писатели», а пятидесятилетних — «представители молодого поколения».
Прекрасно быть хорватским писателем, если ты мужчина. Пишущие хорватские женщины лишены сексуальности. Они могут стать хорватскими писателями, только если приспособятся и не будут возникать.
Хорватский писатель — это на самом деле «два в одном»: садист и мазохист. Вот почему в хорватской литературе всегда две главные темы: хорватское общество несправедливо крушит нонконформистски настроенного индивида; хорватское общество справедливо крушит нонконформистски настроенного индивида. Хорватская литература обязана своим существованием причудливому переплетению этих двух тем.