Чиж. Рожден, чтобы играть
Шрифт:
После успеха в Удмуртии областная «Ленсмена» назвала дзержинцев "группой стремительного взлета". Так и случилось: через месяц «ГПД» пригласили в Москву, на фестиваль "Рок за экологию". Эта акция имела подзаголовок «рок-периферия» и подразумевала участие команд из городов, почти незаметных на рок-н-ролльной карте СССР — из Красноярска, Саратова, Магадана и т. д. Периферией они были, разумеется, только для заносчивой Москвы, а в своих родных городах давно заслужили статус «звёзд». Поэтому сотрудник журнала «Юность» Сергей Гурьев и его соратник Петр Колупаев, организаторы нашумевших фестивалей в Черноголовке и Подольске, взяли на себя миссию показать рок-самородков столице.
Конверты с деньгами при отборе конкурсантов еще не играли решающей роли, куда важнее были рекомендации и личные симпатии.
Прибывших на фестиваль рокеров поселили в доме отдыха в подмосковном Болшево. По окрестным улицам бродили стаи гопников в клетчатых штанах. "Вы кто, музыканты?.. — вкрадчиво поинтересовались они. — Ну-ну. А вы знаете, что у нас тут в прошлом году одного музыканта убили?..". Чтобы не искушать судьбу, дзержинцы решили скоротать время до концерта в номерах.
"Сам фестиваль буквально накануне был отменен, — рассказывала «Ленсмена», — любое значительное рок-событие по-прежнему встречает сопротивление чиновников. Все, что удалось отстоять, — концерт на открытой площадке ЦПКиО имени Горького".
В этом амфитеатре, вмещавшем почти 8 тыс. зрителей, выступили девять групп. Тяжелый 5-часовой концерт на жуткой жаре завершала «Продлёнка». Почему она попала в хедлайнеры, стало понятно, когда Сергей Гурьев объявил в микрофон: "На мой взгляд, это лучшая «металлическая» группа Союза!..". (Этот титул был справедлив хотя бы потому, что другие группы обозначили свой стиль куда более замысловато — "тяжелая алтайская волна", "восточно-европейский буги", "штыковый рок", "забойный психоделик" и т. д.).
На комплимент Гурьева «продленщики» ответили ударным выступлением. Но сыграть удалось всего пять песен — дзержинские "мастера по дыму-копоти", невзирая на строгий запрет, все-таки подорвали свои пиротехнические баночки-пузырьки, отчего на площадке «полетели» все пробки (вероятно, «закоротил» самодельный дистанционный пульт).
Кроме этого инцидента, Чижу запомнилось, как из партера за ними наблюдали «любера»: "Смотрели и ухмылялись, мол, играй-играй, металлюга, сейчас мы тебе покажем. И точно, только мы ушли в гримерку, подбежал администратор и приказал уезжать побыстрее, а то "возможны эксцессы с люберами". Мы, как были — в гриме, концертных костюмах, — через коридор ментов убежали в автобус". [47]
47
Впервые в парке Горького, сообщает журналист А.Анисимов, «любера» появились в 1986-м году. Постепенно он стал одним из мест их постоянной тусовки. Во второй половине 80-х здесь на частенько давали концерты молодые рок-команды. К Зеленому театру стекались хиппи, панки и просто любители рокерских фишек. «Любера» отлавливали их и совершали с ними различные действия — от нанесения побоев до стрижки длинных волос. Вскоре все концерты стали проходить под усиленной охраной милиции.
Проводить горьковчан пришел на Казанский вокзал сам Сергей Гурьев. Прямо на перроне он зачитал имена победителей. "Лучшим гитаристом" были признаны Быня и Евгений Каргаполов из красноярской «Амальгамы». Чижу, к его немалому удивлению, досталось звание "лучший вокал среди андеграундовых групп".
— Ну, выше был у меня голос, пронзительней… Диапазон большой, трудностей никаких. Не думаю, что это главное. Там были такие парни, и они так пели, что просто башню сносило!..
Сразу после «Рок-периферии» Чиж прибыл в Ленинград, чтобы сдать очередную сессию. Как раз в эти дни на Зимнем стадионе проходил грандиозный рок-фестиваль. Туда была приглашена и харьковская «ГПД». Об этом Чижу заранее сообщил по телефону Саша Гордеев, который в Горьком успел подружиться с земляками и затесался в их компанию вместе со своей губной гармошкой.
— Была жуткая система "проходок", [48] —
48
Списки гостей, которых группа может провести на концерт бесплатно. Обычно такие списки составляет директор группы и отдает устроителям концерта. При этом количество «халявщиков» заранее оговаривается.
"Они действительно стали сенсацией скандального и богатого на события VI Рок-клубовского фестиваля, — вспоминала журналист Е.Борисова. — Летняя жара, Зимний стадион, ДДT, ЧАЙФ, НОЛЬ, АУКЦЫОН, КАЛИНОВ МОСТ, АЛИСА; последний концерт последнего дня; никому не известная группа из Харькова. Люди лениво ждали чего-то провинциального, а значит — заведомо неинтересного. А вышли они и врезали так, что балованная питерская публика повскакивала и взревела от восторга… Мы ловили каждое слово. А потом носились по городу, ища в студиях звукозаписи эти песни, переспрашивая друг друга: "Кто это был?".
Чиж был оглушен триумфом харьковчан не меньше, чем они сами. По сравнению с «Рок-периферией», на Зимнем стадионе все было другим: лица зрителей, способ выражения эмоций, уровень текстов и музыки. На этом фоне поездка «ГПД» в Москву, полученные там места и титулы выглядели детской возней в песочнице.
Свой успех харьковчане отметили на квартире питерских знакомых. В этой пестрой компании оказался Андрей Бурлака, редактор самиздатовского журнала "РИО". [49] Инженер по диплому, в свои 33 года он уже считался мэтром подпольной рок-журналистики. В тусовке было даже шутливо признано: "То, чего не знает Бурлака, того попросту не существует". Казалось, он знал всех, и все знали его. С его самиздатовским журналом, который равнялся на недостижимые западные образцы вроде "Melody Maker", «Q» и "New Musical Express", активно сотрудничали авторы из тех городов СССР, где на волне «легализации» возникли свои рок-клубы.
49
Название имело двойную расшифровку: для «чужих» — "Рекламно-информационное обозрение", для посвященных — "Rock In Opposition". Выпуск «РИО» в октябре 1986-го начался с двадцати машинописных копий, разосланных в 15 городов. В журнале, который рассказывал преимущественно о делах и людях питерской рок-сцены, публиковались обзорные статьи, интервью с музыкантами, рецензии на магнитоальбомы, репортажи с фестивалей.
Бурлака уже был мимолетно знаком с Чижом по фестивалю в Горьком, куда его пригласили в состав жюри. «ГПД» напомнила ему Scorpions, а чижовский фальцет — их солиста Клауса Майне. В то время Бурлака усиленно поддерживал молодую поросль «металла» в пику старой рок-гвардии, которая не признавала их творчество за музыку, и пара-тройка заметок об успехах дзержинских «металлистов» были напечатаны в журнале. Появиться на страницах «РИО» было столь же почетно, как на Западе попасть на обложку "Rolling Stone" — тираж самиздатовского журнала по меркам СССР был крошечным, но попадал в руки самых «продвинутых». Тех, чьим мнением стоило дорожить.
В Ленинграде стояли белые ночи, и всю ночь напролет рокеры пили и пели. Именно тогда харьковчане и Бурлака впервые услышали акустические песни Чижа — «Ассоль», "О'кей", "В старинном городе", "Фому Перестройкина". Это заставило их посмотреть на "звезду хэви-металла" новым взглядом.
— Меня всегда поражала, — говорит Бурлака, — Серегина способность взять любой мыслимый жанр и сделать свою песню в этой стилистике, причем очень органично. Ближайшим к нему, как ни странно, был Розенбаум, который за вечер мог написать три разных песни — тяжелый рок-н-ролл, цыганскую балладу и какой-нибудь эстрадный шлягерок…