Чиж. Рожден, чтобы играть
Шрифт:
После сольного концерта в областном ДК им. Горького, где Чиж впервые получил небывалый гонорар в 86 рублей (тут же пропитых в соседнем общежитии), администратор рок-клуба Игорь Крупин отметил, что Чиж один из немногих, кто действительно развивается — меняет песни, меняет программы. Другой рок-клубовец, рассказывая о концерте памяти Александра Башлачева на страницах "Нижегородских рок'н'ролльных ведомостей", назвал выступление Чижа "приятным исключением этого занудного вечера". В начале февраля Чижа даже пригласили на Горьковское ТВ, чтобы записать "Я не хочу здесь больше жить" и "Автобус".
Это был важный этап. До этого, говорит Чиж, к его сочинительству никто всерьез не относился: "Пишет, мол, парень какой-то «говно-рок». Единственные, кто меня поддерживал, были Майк Староверов с Женькой".
"Человек универсальный и многосторонний, он понял,
Талант Чижа-криэйтора подтвердил успех на Кировском рок-фестивале, куда дзержинцы привезли 14-го марта свою новую программу. Правда, на афишах, которые были отпечатаны заранее, «ГПД» по-прежнему значилась «металлической» группой. Это сильно смутило парней. За невольный обман их могли освистать. Перед выходом на сцену пришлось даже подбодрить себя бутылкой коньяка (по причине своей дороговизны он продавался в Кирове без талонов). "Начал барабанщик, — вспоминал Чиж. — Он должен был отпить и передать другому. А за разговором он всю бутылку и засадил. Вышел на сцену и упал".
Но адреналиновый удар по вятичам все же состоялся. Студенческая газета "Советский инженер" писала: "Исполнение ГРУППОЙ ПРОДЛЕННОГО ДНЯ таких вещей, как «Перестройка» или «Демонстрация», вызвало у зрителей, особенно на галерке, полнейший восторг". Настоящим хитом фестиваля стала "Хочу чаю". Не меньший восторг вызвал «Комиссар», гимн партизан-махновцев:
Без одной ноги я пришел с войны,Привязал коня, сел я у жены,Но часа не прошло — Комиссар пришел,Отвязал коня и жену увел…— Когда мы ее сыграли, — рассказывает Баринов, — к Чижу подошел Свин: [55] "Слушай, а ведь эта песня-то — моя!". Чиж говорит: "Не знаю, мне ее Чернецкий показал, а ему — Кинчев. Может, и твоя" — "Ну, ладно, — говорит Свин, — просто, чтоб знал: моя это песня!". Но она народная, авторов нет…
Вместе с «ГПД» на фестиваль был командирован их старый приятель Полковник. На обратном пути, употребив коньяку, он предложил землякам "сварганить что-нибудь сообща". Тем более, что после перехода дзержинцев на полу-акустику их звучание и репертуар сблизились.
55
Свин, он же Андрей Панов, лидер ленинградской панк-группы "Автоматические удовлетворители". По одной из версий, текст «Комиссара» написали ленинградские панк-интеллигенты — бывший студент Игорь «Нехороший» и Михаил "Солидный".
Полковник честно не умел играть на гитаре и не скрывал этого. Чтобы он смог выступать с бэндом, потребовались репетиции. Три раза в неделю, захватив чехол с гитарой, Леша после работы мотался на электричках в Дзержинск. В этот период, по наблюдениям друзей, он стал "неправдоподобно пунктуален и трезв".
Творческий союз был назван «Пол-ГПД» (Полковник плюс "ГПД"). "Мы сделали совершенно новую программу, — рассказывал Чиж. — Это где-то перекликалось с НОЛЕМ, но немножко в другом плане. На сцене просто устраивали праздник для себя и слушателей. Леша замечательный шоумен, этакий здоровенный мужик c бородой по пояс, георгиевский крест на груди. Я худенький, маленький, с аккордеоном, барабанщик в папахе с красной полосой, партизан… И если я пел"… и КГБ его забрил…", то люди врубались, о чем идет речь".
"Врубались", однако, не только люди, но и сам КГБ.
ИЮЛЬ 1989: ОТЪЕЗД
"Назовите мне одну (всего одну) фамилию рокера, который за свои песни был сослан (как следует из Чижевской песенки) на Колыму? Быть может, Чиж?".
Александр Борисович, 19 лет, мать двоих за ногу детей" (Из читательских писем в журнал «FUZZ», 1995 г.).
Внук Брежнева, [56] Андрей, с нескрываемым раздражением отзывался о своем тезке Макаревиче: "Он говорит, что пробирался на свои подпольные концерты через кусты. Но не говорит, что в этих кустах никто не сидел".
56
"Мелкий
Рокеры часто бросаются в крайности: то они якобы дышали при Советах в полную грудь и отважно на всех плевали, то чуть ли не к каждому из них был приставлен "искусствовед в штатском" (агент КГБ). Правда, как всегда, лежит где-то посредине. Во всяком случае, Чиж о своих встречах с советской охранкой вспоминает неохотно: "Мне просто было страшно. Не то что «страшновато» — на самом деле страшно".
Все началось, как в плохом детективе: однажды в квартире, где жили Чиж с Ольгой, зазвонил телефон. ("Они не слали повесток. Это же документ, след какой-то"). Сотрудник городского отдела КГБ пригласил Чижа в центральную гостиницу «Дружба». Двое чекистов ждали его в номере «люкс». На 28-летнего концертмейстера не давили, не играли в "плохого и хорошего парня". Вероятно, они уже навели справки и знали, что в армии тот имел допуск к режиму секретности, т. е. был проверенным человеком. Даже внешне Чиж выглядел прилично: в сером костюме, с модным узеньким галстуком. Единственным признаком рокерства были длинные волосы (не желая смущать начальство ДК, где он работал, Чиж обычно собирал их в хвостик).
— В Горьком, как они мне сказали, появилась какая-то нацистская группировка среди молодежи. Спрашивали: "На вас не выходили нацисты?". Я говорю: "Если они на меня выйдут, я пошлю их на х**, не дожидаясь вашей помощи. Потому что война и нашу фамилию стороной не обошла. И в этом отношении у меня не то, что свои счеты — просто свой взгляд на эти вещи". Попытки чекистов "найти Гитлера среди алкашей на химзаводе" выглядели забавно. Пока не стало ясно, что это только пристрелочная часть беседы. Вслед за ней начались другие вопросы: "Недавно вы были на фестивале в Горьком. Там все прошло спокойно, без эксцессов?..". Судя по всему, главная цель КГБ заключалась в том, чтобы сделать его источником информации о рок-тусовке, тем самым «сексотом», о котором Чиж пел в своей «Демонстрации». Надо признать, что интерес чекистов к «рокерам-шмокерам» имел свои причины. Все началось в июне 1987-го, когда на концерте "Черного кофе" в горьковском Дворце спорта милиция устроила облаву на «металлистов» (возможно, спутав их аксессуары с нацистскими). Обиженные фэны провели демонстрацию протеста. Четыре сотни «металлюг» не перевернули ни одной машины и не разбили ни одной витрины, но не избежали драки с гопниками. Вскоре в газете "Горьковский рабочий" появилась разгромная статья "Под знаменами "тяжелого металла". Кого-то из «металлистов» выгнали с работы, кого-то исключили из учебных заведений. Тогда эти репрессии ГПД-шников не коснулись: "heavy metal" был для них только музыкальным стилем, но отнюдь не образом мыслей и действий. К тому же дзержинские фэны вели себя смирно, не бесчинствуя (брошенный с балкона стул был исключением). Тем не менее КГБ, судя по всему, рассматривал «продленщиков» как людей, способных возбудить у молодежи "политический экстремизм". Обстановка в заполыхавшем СССР (особенно после резни на южных окраинах) заставляла тайную полицию быть все время настороже. Особенно в городе, где производят боеприпасы.
"Задушевные" беседы с чекистами грозили превратиться в мексиканский сериал. Но тут «Пол-ГПД» получили приглашение на «Рок-турнир» в Харьковский авиационный институт (ХАИ). Чиж прилетел туда прямиком из Питера, где получал диплом об окончании института. Поскольку не приехала первая заявленная команда, дзержинцам выпала честь открыть фестиваль.
— Когда мы пели «Демонстрацию», — рассказывает Баринов, — на сцену вылетели Клим с Пашей и стали подпевать. Их в Харькове, естественно, все знали — "О! Так они, оказывается, с этими москалями знакомы!..". Принимали нас и так хорошо, а тут еще такая поддержка… Именно тогда, думаю, Серега окончательно определился. Потому что Чернецкий уже играл сидя. Он выходил, опираясь двумя руками на палку. Из гримёрки до сцены он шел, наверное, минут пятнадцать. Зал сидел, терпеливо ждал. Сашка вышел, ему поставили стул. Было странное ощущение: сидит живой человек, а ему к ногам, как к памятнику, складывают цветы — целую гору… Как вспоминал сам Чиж, окончательно вопрос о переезде решил за него Майк Староверов: "Я безумно хотел в Харьков, но боялся признаться в этом «ГПД», и на харьковском «Рок-турнире» Майк мне сказал, что, мол, Чиж, если ты останешься здесь, тебе будет лучше. Тогда у меня гора с плеч упала, и за это я Майку бесконечно благодарен". Уход Чижа сильно огорчил Баринова, но неизбежность этого шага была очевидна.