Чокнутая будущая
Шрифт:
И только тогда его проняло окночательно.
— Мирослава? — недоверчиво выдохнул он.
Так хотелось обнять его, но Нина велела срывать пластырь быстро.
Антону я смогла позвонить только ближе к вечеру. Лежала, укрывшись бабушкиной телогрейкой и разглядывала плюшевого оленя на ковре.
— Алеша только ушел, — сказала я без всякого выражения. От разговоров у меня голова взрывалась.
— Ты разводишься? — также невыразительно спросил Антон.
Ах, эта фея клининга. Быстро она распространяет новости.
—
— Вероятнее всего, он женится снова.
— Что будет со мной после развода?
— Боюсь, что ты будешь чувствовать себя очень одинокой.
— Что будет с тобой после развода?
— Я так и останусь тайным любовником.
Я положила трубку, не прощаясь.
Ощущение неправильности происходящего не покидало меня.
Очевидно, мало было оставить одного Алешу.
В понедельник я поехала в магазин тканей, где долго бродила между стеллажами, выбирая.
Мною овладело ледяное спокойствие, будто я покоилась на дне океана, куда не доносилось ни звуков, ни суеты суши.
Странное это было ощущение — перестать быть чьей-то женой. И вот ты больше не обязана ни о ком заботиться и ни о ком думать, только о себе самой.
Все твои решения, все твое будущее больше никому, кроме тебя, не принадлежат.
Я не отвечала на звонки и сообщения, в то время как Алешина семья будто взбесилась. У меня были пропущенные от Риммы Викторовны и бледной Лизы, три покаянных послания от Саши, которая считала себя виновницей произошедшего, даже Олег и Арина что-то написали, вот уж неожиданный поворот событий.
Прощай, Мирослава, возлюбленная блистательного Алеши.
И снова здравствуй, отшельница, которая живет на окраине в окружении цветов и грядок. Пройдет совсем немного времени, и про тебя все забудут.
С объемным тюком ткани я доехала до ЗАГСА, чтобы написать заявление на развод.
Логичнее было поступить наоборот, но ткань почему-то добавляла мне уверенности.
В среду я надела новое длинное платье — ну знаете, в стиле пастушки. Трепетные цветочки по светлому фону. Закрутила кудри, хоть это и было довольно хлопотливо, тяжелые волосы требовали огромного количества фиксатора. Розовая помада цвета невинности и белая пушистая кофта.
Долго крутилась перед зеркалом, пытаясь найти в себе черты разбитной разведенки.
Но видела только ломкую-тонкую молодую женщину, уже успевшую выхватить у солнца свою порцию загара.
Бессонные ночи мучительных размышлений наложили тени под ставшими глубокими, как колодцы, глаза. Скулы и подбородок обострились — аппетит пропал безвозвратно.
Увы, я подурнела за последние дни, но вовсе не из-за Алеши, а из-за того, что собиралась сделать сегодня.
Великие конспираторы, мы с Антоном старались нигде не показываться вместе, ну в пределах нашего города. Поэтому в похоронном бюро меня давно не видели, однако никто не спросил, кто я такая и зачем пришла. Миновав торжественный зал, я
— Входите, — крикнул Антон.
Он лихо считал на калькуляторе и не сразу поднял голову, что дало мне несколько минут, чтобы полюбоваться его макушкой.
Но чего уж там тянуть.
— Привет, — я подошла к его столу и принялась доставать из сумки: портновский метр, карандаш, блокнот, распечатку с инструкцией из интернета. — Вряд ли ты согласишься снять брюки, но с пиджаком расстаться все же придется.
Что примечательно — Антон не стал задавать никаких вопросов. Резко вскинув взгляд, он в одно мгновение будто просканировал меня всю, в полный рост, а потом молча встал и стянул пиджак, кинул его на спинку кресла и прошел в центр своего кабинета.
— Ты со мной не разговариваешь? — уточнила я на всякий случай. А то он оставался единственным из всего семейства, кто за последние дни не позвонил и не написал.
— Ты всегда знаешь, где меня найти, — сдержанно напомнил он. — Если не выходила на связь, — значит, хотела побыть одна. Так?
— Может, и так, — я сняла кофту и положила поверх его пиджака. Запоздало подумала, что на ворсе останутся пушинки, но не стала убирать. С портновским метром подошла к Антону и не удержалась, положила руку на его грудь. Скользнула ниже, погладила, одернула себя.
Можно ли так страшно соскучиться всего за несколько дней? Как же я выживу после?
— У тебя грустные глаза, — проговорил Антон и попытался притянуть меня к себе, но я легко шлепнула его по руке.
— Манекен, видите себя прилично, — сказала строго, — что еще за шалости.
Он вскинул брови, но послушался.
— Мирослава, — произнес со смешинкой, когда я приложила портновский метр к его плечу, — ты же понимаешь, что в этой конторе обычно снимают мерки исключительно с покойников?
— И чем ты хуже? — я сосредоточенно записала цифры в блокнотик.
Хмыкнув, он распружинил мою кудряшку и внимательно оценил, как она скрутилась обратно.
Покойники, по крайней мере, рук бы не распускали.
Двигаясь плавно и почти ритуально, я медленно делала замеры. Это могло быть прелюдией, но на самом деле было прощанием.
Антон уловил мое настроение, стоял неподвижно и, казалось, деревенел все больше, и вправду все более становясь похожим на манекен. Это было пугающе, знаете ли. К тому моменту, когда я присела на корточки, чтобы определить длину штанины, напряжение стало совсем невыносимым.
Потянувшись к блокноту, я выронила карандаш и вздрогнула от резкого звука, с которым он упал на пол.
— Что происходит? — резко спросил Антон.
Ничего не ответив, я с таким остервенением попыталась засунуть блокнот в сумку, что он даже порвался.
— Мирослава?
— Я сошью тебе хороший костюм, правда, — начала я, и мой голос истончился, сорвался. Набрав полную грудь воздуха, начала сначала: — Почему ты заказываешь себе такие мешковатые…
И снова не смогла договорить.