Чревовещатель
Шрифт:
– Не кричите, или я вас убью!
Он вынул кляп.
– Ах! — пробормотала пленница, лицо которой побагровело от испуга и ярости. — Насиловать женщину и угрожать ей достойно ли офицера?
– Неужели вы надеетесь, что я стану с вами беседовать? — воскликнул Жорж. — Полно! Я буду допрашивать, а вы должны отвечать.
– Вот еще!
– Отвечать придется, — продолжал лейтенант, — иначе я вас убью! Если солжете, вас ждет та же участь!
– Попробуйте! — повторила жидовка вызывающе.
Жорж потерял самообладание. Он поднес кинжал к горлу Ревекки и слегка нажал. На матовой смуглой коже выступила капля крови.
– Если вы не ответите, я воткну кинжал, — сказал Жорж в ярости.
Страх возобладал над упрямством Ревекки. Врожденная трусость взяла верх.
– Не убивайте меня, — пролепетала она. — Я скажу. Что вы хотите знать?
Жорж повторил вопрос.
– Я повиновалась Ришару Эллио, — ответила жидовка, — он принудил меня.
– Какова была его цель?
– Цель состояла в том, чтобы выдать банкиру госпожу Метцер беззащитной.
– Каким образом?
– Во сне.
Ревекка рассказала ему все о Леониде и так называемом талисмане.
– Последствия неизбежны? — спросил Жорж, покрывшись от ужаса холодным потом.
– Да, неизбежны. Сначала появится мимолетная дремота. Сон глубокий, непреодолимый наступит, только когда понюхают во второй, а иногда и в третий раз.
– Есть ли средства нарушить этот сон?
– Никаких. Грохот грома и даже пламя не могут преодолеть столь полного оцепенения тела и души.
Жорж посмотрел на часы. Они показывали десять часов вечера. Молодой зуав бросился к двери, но тотчас вернулся. Увидев, что Жорж Прадель опять идет к ней, жидовка задрожала всем телом.
– Чего вы еще от меня хотите?
– Лишить вас возможности предать меня. Я привяжу вас к креслу и засуну в рот кляп. Если вы сказали правду, завтра вас освободят. Если солгали, я вернусь и расправлюсь с вами.
Лейтенанту хватило двух минут, чтобы крепко связать Ревекку и заткнуть ей рот. Потом он вышел из комнаты через свой номер.
– Хозяин, — сказал он трактирщику, — пожалуйста, подайте мне счет. Я уезжаю.
– Но после захода солнца наши дороги небезопасны.
Трактирщик подумал: «Да он сумасшедший! Должно быть, солнечный удар был силен!»
Жорж расплатился, вскочил в седло и поскакал. Арабский жеребец, которому полтора дня отдыха возвратили прежнюю энергию, летел, как черная птица, по дороге в Буджарек. Меньше чем за четверть часа он миновал расстояние от Блида до имения Даниеля Метцера. Жорж остановился у калитки и сошел с коня. Она была заперта. Молодой человек опять сел на лошадь и заставил ее перепрыгнуть через изгородь. В саду он опять сошел наземь и, ведя своего бодрого жеребца в поводу, направился к дому. Али — так звали благородное животное — соединял, как бо`льшая часть чистокровных арабских скакунов, кротость с неукротимой энергией и удивительной понятливостью. Он любил своего хозяина, беспрекословно слушался его и следовал за ним как собака.
Стояла глубокая тьма. В саду никого не было, и лейтенант смог приблизиться к дому незаметно. Жорж знал, где находятся комнаты Ришара Эллио и госпожи Метцер. Только два окна, разделенные тремя темными окнами, оставались освещены. Одно было в комнате банкира, а другое — Леониды. Какая-то тень — силуэт миллионера — ясно выделялась на кисейных занавесях первого окна. Итак, Ришар Эллио еще был у себя. Окно комнаты госпожи Метцер оставалось отворенным настежь. Вдруг свет в комнате банкира исчез. Он не погас, в этом невозможно было ошибиться, — он удалялся. Гость Даниеля Метцера вышел из своей комнаты. Куда он отправился? Жорж прекрасно знал это. Он тотчас решился. Отведя лошадь под окно Леониды, молодой зуав оставил ее у стены и прошептал:
– Али, стой. Не трогайся с места, милый друг!
Потом, используя стремя вместо ступени, встал на седло, как наездник в цирке. Балкончик находился прямо над его головой. Обеими руками ухватился Жорж за ограждение, подтянулся, вскарабкался и запрыгнул в окно. Первое, что он увидел, была Леонида, без чувств и такая бледная, что ее кроткое лицо походило на восковую маску. Но вдруг дверь отворилась, и появился Ришар Эллио с подсвечником в руках. Свеча, которую банкир держал на уровне глаз, немного ослепляла его, как это бывает. Он вошел в комнату, запер дверь, поставил подсвечник на стол и обернулся, потирая руки. Но тут банкир увидел перед собой Жоржа Праделя, неподвижного, безмолвного, который стоял, скрестив руки и устремив на него глаза. Лицо миллионера позеленело.
– Засада! — пролепетал он. — Засада!
Шатаясь, он попытался добраться до двери. Но лейтенант преградил ему путь и положил руку на плечо незваного гостя. От этого прикосновения негодяй упал на колени. Молодой человек схватил его за ворот и в этом положении дотащил до кровати.
– Мерзавец! — сказал он глухим от ярости голосом. — Проси прощения у той, которая не может тебя слышать и которую ты подло оскорбил!
– Да, — сказал банкир, мелко дрожа, — прошу прощения, умоляю! Я негодяй, я признаюсь!
– Хорошо! Встань!
Ришар Эллио встал в глубоком изумлении. «Неужели я отделаюсь так дешево?» — спрашивал он себя. Он с трудом осмеливался этому верить, однако его удивляла сдержанность лейтенанта, вспыльчивый характер которого был всем хорошо известен. Но объяснялось это очень просто. Жорж рассудил, что выйти из дома в окно с бесчувственным телом молодой женщины на руках невозможно. Стало быть, следовало выйти в дверь и при этом не разбудить хозяина. Ришар Эллио ждал в тоске, что решит Жорж. Молодой человек направился к кровати. Он приподнял Леониду, как ребенка, и левой рукой прижал ее к груди.
– Берите подсвечник, — сказал он тихо, но повелительно.
Миллионер поспешил повиноваться.
– Где лестница? — спросил Жорж. — Куда она ведет?
– В коридоре, возле комнаты, где мы находимся. Она ведет в переднюю.
– Ступайте, покажите дорогу в коридоре. Сойдите вперед меня по лестнице и помните, что никто не должен нас слышать, а то я воткну вам между лопаток вот этот нож.
Ришар Эллио безропотно повиновался приказаниям офицера. Жорж со своей драгоценной ношей, идя за банкиром, достиг передней. Он увидел дверь.