Чрез лихолетие эпохи… Письма 1922–1936 годов

Пастернак Борис Леонидович

Диалог Гамлета с совестью

– На дне она, где ил И водоросли… Спать в них Ушла, – но сна и там нет! – Но я ее любил, Как сорок тысяч братьев Любить не могут! – Гамлет! На дне она, где ил: Ил! – И последний венчик Всплыл на приречных бревнах… – Но я ее любил Как сорок тысяч… – Меньше, Всё ж, чем один любовник. На дне она, где ил. – Но я ее — (недоуменно:) – любил?? 5 июня 1923 г.

Расщелина

Чем окончился этот случай, Не узнать ни любви, ни дружбе. С каждым днем отвечаешь глуше, С каждым днем пропадаешь глубже. Так, ничем уже не

волнуем, Ни единой струной не зыблясь — Как в расщелину ледяную, В грудь, что так о тебя расшиблась! Из сокровищницы подобий Вот тебе – наугад – гаданье: Ты во мне как в хрустальном гробе Спишь, – во мне как в глубокой ране Спишь, – тесна ледяная прорезь! Льды к своим мертвецам ревнивы: Перстень – панцырь – печать – и пояс: Без возврата и без отзыва… Зря Елену клянете, вдовы! Не Елениной красной Трои Дым! – Расщелины ледниковой Синь, на дне опочиешь коей… Сочетавшись с тобой, как Этна С Эмпедоклом… Усни, сновидец! А домашним скажи, что тщетно: Грудь своих мертвецов не выдаст. 17 июня 1923 г.

Занавес

Водопадами занавеса как пеной – Хвоей – пламенем прошумя. Нету тайны у занавеса – от сцены: (Сцена – ты, занавес – я). Сновиденными зарослями (в высоком Зале – оторопь разлилась) Я скрываю героя в борьбе с Роком, Место действия – и – час. Водопадными радугами, обвалом Лавра (вверился же! знал!) Я тебя загораживаю от зала, (Завораживаю – зал!) Тайна занавеса! Сновиденным лесом Сонных снадобий, трав, зерн… (За уже содрогающейся завесой Ход трагедии – как шторм.) Из последнего шелка тебя, о недра, Загораживаю. – Взрыв! — Над ужа—ленною Федрой Взвился занавес, как гриф. Нате! Рвите! Глядите! Течет, не так ли? Заготавливайте чан! Я державную рану отдам до капли! (Зритель бел, занавес рдян). И тогда, благодетельным покрывалом Долу, знаменем прошумя. Нету тайны у занавеса – от зала. (Зала – жизнь, занавес – я). 23 июня 1923 г.

Письмо

Строительница струн – приструню И эту. Обожди Отчаиваться! (В сем июне Ты плачешь, ты – дожди!) И если гром у нас – на крышах, Дождь – в доме, ливень – сплошь — Так это ты письмо мне пишешь, Которого не шлешь. Ты дробью голосов ручьёвых Мозг бороздишь, как стих. (Вместительнейший из почтовых Ящиков – не вместит!) Ты, лбом обозревая дали, Вдруг по хлебам – как цеп Серебряный… (Прервать нельзя ли? Дитя! Загубишь хлеб!) (Не окончено)

Сахара

Красавцы, не ездите! Песками глуша, Пропавшего без вести Не скажет душа. Напрасные поиски, Красавцы, не лгу! Пропавший покоится В надёжном гробу. Стихами, как странами Чудес и огня, Стихами – как странами Он въехал в меня: Сухую, песчаную, Без дна и без дня. Стихами – как странами Он канул в меня. Внимайте без зависти Сей повести душ. В глазные оазисы — Песчаная сушь… Адамова яблока Взывающий вздрог… – Взяла его наглухо, Как страсть и как Бог. Без имени – канувший! Не сыщете – взят. Пустыни беспамятны, — В них тысячи спят! Стиханье до кипени Вскипающих волн… Песками засыпанный, Сахара – твой холм. 3 июля 1923 г.

Брат

Раскалена как смоль: Дважды не вынести! Брат, но с какой-то столь Странною примесью Смуты… (Откуда звук Ветки откромсанной?) Брат, заходящий вдруг — Столькими солнцами! Брат без других сестер: На-прочь присвоенный! По гробовой костер — Брат, но с условием: Вместе и в рай и в ад! Раной –

как розаном Соупиваться! (Брат, Адом дарованный!) Брат! Оглянись в века: Не было крепче той Спайки! Шумит река… Снова прошепчется Где-то, меж звезд и скал, – Настежь, без третьего! — Что по ночам шептал Цезарь – Лукреции. 12bis июля 1923 г.

Клинок

Между нами – клинок двуострый Присягнувши – и в мыслях класть… Но бывают – страстные сестры! Но бывает – братская страсть! Но бывает такая примесь Прерий в ветре и бездны в губ Дуновении… Меч, храни нас От бессмертных душ наших двух! Меч, терзай нас и меч, пронзай нас, Меч, казни нас, но, меч, знай, Что бывает такая крайность Правды, крыши такой край… Двусторонний клинок рознит? Он же – сводит! Прорвав плащ, Так своди же нас, страж грозный, Рана в рану и хрящ в хрящ! (Слушай! если звезда, срываясь… Не по воле дитя с ладьи В море падает… Острова есть, Острова для любой любви…) Двусторонний клинок, синим Ливший, красным пойдет… Меч Двусторонний – в себя вдвинем! Это будет – лучшее лечь! Это будет – братская рана! Так, под звездами, и ни в чем Не повинные… Точно два мы Брата, спаянные мечом! 18 августа 1923 г. Марина Цветаева

Дружочек, устала. Остальные дошлю. Итак, адр<ес> мой (стихов, м.б., не потеряете?) Прага Praha Smichov, Svedska ul., c. 1373 (не пугайтесь №, здесь все такие длинные). Из стихов посылала только те, что непосредственно к Вам, в упор. Иначе пришлось бы переписыв<ать> всю книгу!

Последние три стиха – для очистки совести – чтобы завтра сызнова начать:

Магдалина

Меж нами – десять заповедей: Жар десяти костров. Родная кровь отшатывает: Ты мне – чужая кровь. Во времена евангельские Была б одной из тех… (Чужая кровь – желаннейшая И чуждейшая из всех!) К тебе б со всеми немощами Влеклась, стлалась – светла Масть! – очесами демонскими Таясь, лила б масла — И на ноги бы, и под ноги бы, И вовсе бы так, в пески… Страсть, по купцам распроданная, Расплёванная, – теки! Пеною уст, и накипями Очес, и потом – всех Нег… В волоса заматываю Ноги твои, как в мех: Некою тканью под ноги Стелюсь… Не тот ли (– та! —) Твари с кудрями огненными Молвивший: встань, сестра! 26 авг<уста> 1923 г.

Побег

Под занавесом дождя От глаз равнодушных кроясь, – О завтра мое! – тебя Выглядываю – как поезд Выглядывает бомбист С еще-сотрясеньем взрыва В ушах… (Не одних убийств Бежим, зарываясь в гриву Дождя!) – Не расправы страх, Не… – Но облака! но звоны! То Завтра на всех парах Проносится вдоль перрона Пропавшего… Бог! Благой! Бог! И в дымовую опушь — Как об стену… (Под ногой Подножка – или ни ног уж, Ни рук?) Верстовая снасть Столба… Фонари из бреда… – О, нет, не любовь, не страсть, Ты – поезд, которым еду В Бессмертье… Прага, 14 октября 1923 г. Брожу – не дом же плотничать, Расположась на росстани! Так, вопреки полотнищам Пространств, треклятым простыням Разлук, с минутным баловнем Крадясь ночными тайнами, Тебя под всеми ржавыми Фонарными кронштейнами — Краем плаща… За стойками — Краем стекла… (Хоть краешком Стекла!) Мертвец настойчивый, В очах – зачем качаешься? По набережным – клятв озноб, По загородам – рифм обвал. Сжимают ли – «я б жарче сгреб», Внимают ли – «я б чище внял». Всё ты один: во всех местах, Во всех мастях, на всех мостах. Так неживые дети мстят: Разбейся, льстят, развейся, льстят. …Такая власть над сбивчивым Числом – у лиры любящей, Что на тебя, небывший мой, Оглядываюсь – в будущее! 16 октября 1923 г.