Что будет дальше?
Шрифт:
— Расскажи ему о том, кто ты, каким ты был и каким скоро станешь… Это может сработать.
Адриан Томас кивнул и почувствовал, что силы возвращаются к нему. Поддержка брата значила для него очень многое. Он вновь поднял пистолет на уровень груди и направил его прямо на Марка Вольфа. Его указательный палец плотно охватил спусковой крючок. Несмотря на вернувшуюся к нему уверенность в собственных силах, Адриан специально подпустил немного дрожи в свой голос.
— Я — больной человек, — сказал он, — очень больной. Я скоро умру.
У Вольфа в глазах вспыхнули искорки любопытства.
— Возьмем для примера вашу мать. Вы можете полностью доверять ей? Вы
Вольф нахмурился, насмешливая улыбка слетела с его губ.
— Так вот, — продолжил Адриан, — болезнь, которая поразила мой мозг, очень похожа на заболевание, диагностированное у вашей матери. Только мой случай еще хуже: я то и дело забываю, кто я такой и где нахожусь. О том, чтобы контролировать в эти минуты свои действия, не может быть и речи. Так что существует абсолютно реальная возможность того, что я в какую-то секунду забуду, как я здесь оказался, и непроизвольно нажму на спусковой крючок. Эта, как вы, мистер Вольф, изволили выразиться, «пушка» сделает свое дело, и я останусь доволен, потому что даже в приступе безумия в моей памяти сохранится самая важная информация о человеке, которого я вижу перед собой: как вы понимаете, в мой мозг глубоко засела мысль о том, что вы — извращенец, издевающийся над малолетними детьми и подростками, следовательно, по моему глубокому убеждению, вам суждено гореть в аду, и чем скорее вы там окажетесь, тем лучше для меня и для всех окружающих. Такой уж я человек — непредсказуемый и не всегда адекватный. Общаться со мной — это как стоять в шторм на скользкой палубе кренящегося корабля. И кстати, позволю себе напомнить, у меня не так много времени, чтобы вести долгие переговоры и торговаться с вами.
Марк Вольф явно потерял и развязность, и наглость. Слова Адриана, судя по всему, подействовали на него. Наверняка какую-то роль сыграл не только смысл сказанного, но и те интонации, с которыми Адриан Томас поведал ему о своей болезни. Речь профессора звучала ритмично, как стихотворение в прозе.
«Сейчас он все это переварит и, уверяю тебя, охренеет от перспективы соседства с таким психом, — весело произнес Брайан. — Отлично сработано, Адри. Считай, что ты вывел его из равновесия и теперь можешь уложить его одним техничным, хорошо проведенным ударом».
— Ну ладно, профессор, давайте все же определимся. — Вольф явно старался просчитать ситуацию, не отставая при этом от Адриана. — Говорите, что вам нужно.
— Я уже сказал, что мне нужна экскурсия по вашему миру в сопровождении компетентного экскурсовода. Причем я имел в виду ваш тайный, ночной мир.
Вольф кивнул:
— Хорошо, профессор, согласен. Но позволю себе напомнить вам, что этот мир достаточно велик. Хотелось бы знать, куда именно вы хотели бы попасть. Назовите мне хотя бы какую-то отправную точку.
— Розовая бейсболка, — заявил Адриан, вовсе не рассчитывая
Вольф непроизвольно отшатнулся. Страх промелькнул в его бегающих глазах.
— Вы не станете убивать меня.
— Сознательно, скорее всего, нет. Но, учитывая вероятность внезапного помутнения моего рассудка, я бы на вашем месте рисковать не стал.
На несколько секунд в комнате воцарилась тишина. Адриан уже знал, какой будет следующая реплика собеседника. Из этой ситуации был только один логический выход. Кроме того, учитывая, что в руках у него был заряженный пистолет, просил он у хозяина дома совсем немногого.
— Ну хорошо, профессор, пусть будет по-вашему.
«Отлично. Главное сейчас, — подумал Адриан, — восстановить баланс приоритетов в этой комнате». Оба они сейчас находятся на территории Марка Вольфа — как в прямом смысле (у него дома), так и в переносном, — анализировать они собираются именно его внутренний мир. Похоже, что тайна, которую принес с собой Адриан, — тайна его болезни и непредсказуемого поведения — сбила спесь с холодного и рационально мыслящего извращенца. Адриан никогда не считал себя большим специалистом по психологическим играм, но на этот раз ему удалось уложить соперника на обе лопатки. По большому счету его болезнь немногим отличалась по своей природе от психопатических навязчивых желаний самого Вольфа. Адриан улыбнулся, подумав, что теперь ему осталось лишь свести в очной ставке эти два недуга.
Адриан подтолкнул портфель с компьютером в сторону собеседника и сказал:
— Показывайте.
— Что я должен вам показать?
— Все.
Вольф с нарочитой невозмутимостью пожал плечами, но, судя по тому, как суетливо и с каким нетерпением он схватился за компьютер, это внешнее спокойствие давалось ему крайне тяжело.
Время словно растворилось в зрительных образах, непрерывным каскадом хлынувших с экрана телевизора. Изображения были разными и в то же время абсолютно одинаковыми. Представители разных рас и народов, люди самого разного возраста, заснятые в самых разных позициях, практикующие всевозможные извращения, — все это затопило огромный экран после того, как Марк Вольф подключил его к компьютеру Розы. Словно дирижер, управляющий оркестром, Марк обстоятельно и увлеченно посвящал Адриана в тайны дна интернет-океана. Это придонное пространство оказалось царством бесстыдного и, главное, безэмоционального секса. Страсти здесь даже не игрались, а только обозначались. Ничего искреннего в этом мире не оставалось. Все было ложью, выставленной на всеобщее обозрение.
Вольф действительно оказался опытным и компетентным экскурсоводом и вполне справился с ролью Вергилия в этом аду.
Сколько времени они провели, погрузившись в эту грязь, Адриан сказать бы не смог. У него голова шла кругом от увиденного. Впрочем, вскоре он оправился и сумел взять себя в руки: бесконечно тиражируемая открытость того, что, по его убеждениям, должно было оставаться тайным, сделала свое дело: он перестал воспринимать каждый новый кадр как очередное потрясение. Шокирующие фотографии и видеоролики, повторенные многократно, довольно быстро закалили восприятие профессора, и он научился наблюдать происходящее на экране отстраненно, как любой другой объект изучения.