«Что бывало» и другие рассказы
Шрифт:
А кармашка на животе не видно было. А все тоже говорили, что есть и что она в этот кармашек может положить маленького кенгурёнка. Она вся серая, только на животе у ней шерсть немножко белая. Кенгуру не ходит. Она понемножку прыгает.
Она мне очень понравилась. Её, наверное, погладить можно. Она не хищная.
А Люба стала говорить:
– А вот и не носит детей в кармане!
Любина мама сказала:
– Ну, сейчас у неё детей нет. Наверное, выросли.
А потом Любина мама сказала мне:
– А ты самую большую птицу видел?
Я сказал:
– Ну да. Пеликан.
А Любина мама засмеялась:
– Хо-хо-хо! Пеликан! Вот сейчас увидим такую птицу, что она выше всякого дяди.
И потом маме сказала:
– Разве вы страуса не видели?
Мы пошли. А Люба увидала, что в домике пирожные едят, и стала говорить:
– Мама, хочу пирожного!
Любина мама сказала, что хорошо. И нам купили пирожного. Люба хотела трубочкой, а я – с ягодами сверху. А потом Люба сказала, чтоб молоком запить. А я не хотел молока. Я хотел, чтоб скорей к самой большой птице. Я говорил Любе, чтоб она скорей. А она всё смеялась и молоком прыскалась.
Мы пошли и пришли к клетке. А там стоял на длинных ногах страус. У него снизу длинные ноги, а потом он сам, а потом наверх идёт шея. Длинная-предлинная. И на шее голова. Он такой высокий, что Любина мама подняла руку, сколько могла, и вышло как раз до его головы. Мне очень высоко было туда смотреть. Я больше ноги смотрел. У него там три пальца с когтями, и очень толстые. Он ступает и стучит прямо как лошадь. Я смотрел, смотрел, какие у него ноги, и вдруг страус в пол клюнул.
А я испугался, потому что он стукнул прямо как молотком. Он, наверное, есть хотел.
Любина мама сказала, что он такой сильный, что на нём даже ездить можно. И он скорей всех бегает. А летать он никак не может: у него крылья маленькие. И она сказала, что он злой. Он когда рассердится, так клювом по голове как начнёт стукать и совсем убить может. И что он больше всего ногой дерётся. И ногой тоже убить может. У него нога прямо как железная.
Моя мама сказала, что она видела, какие яйца страусы несут.
И сказала, что прямо как моя голова.
И ещё моя мама сказала, что перья у страусов в хвосте очень дорогие. Их на шляпы сажают.
А я сказал, что у павлина лучше и что я лучше хочу от павлина перо, а от страуса не хочу.
А мама сказала, что я ничего не понимаю. И мы не хотели больше смотреть страуса, потому что он ничего не делал, а только топал.
Мы пошли с Любой вперёд, потому что Любина мама не хотела её за руку тянуть. Она хотела с моей мамой говорить. А я стал показывать, как страус топает. Я ногу прямо вперёд ставил. И все очень смеялись. И моя мама тоже очень смеялась. Я вертел головой и не видел, как на меня один дядя нашёл. И я его в живот головой. Потому что я его не видел.
А дядя сказал:
– Ты чего ж бодаешься, как козёл?
Дядя не рассердился, потому что ему не было больно.
Я сказал:
– Я страус.
И я пошёл, как страус. И этот дядя тоже смеялся. А мама сказала, что уже довольно страуса, а то я очень пыль поднимаю. А Люба не могла, как страус, ходить.
Любина мама сказала:
– А ты знаешь, как «крокодил наше солнце проглотил»?
Я сказал, что знаю, и знаю, как он потом выпустил.
А Любина мама говорит:
– Хочешь, я тебе крокодила покажу?
Я сказал:
– А он страшный?
А она говорит:
– Не бойся, он нас не достанет.
Я сказал, что если страшный, так я убегу: я крокодила боюсь. А Люба стала скакать и в ладоши хлопать.
И стала петь:
– А я вовсе не боюсь! Не боюсь! Крокодила не боюсь!
А Любина мама сказала:
– Ну, так я тебя к нему пущу. Ты пойдёшь его погладишь. Хорошо?
Люба опять запрыгала и стала петь:
– И поглажу, и пойду! Крокодила я поглажу, потому что не боюсь!
А моя мама сказала:
– Ну, смотри! Смотри, потом не плачь!
Мы пошли в ворота, и я думал, что мы совсем из зоосада уходим, потому что там улица и трамвай. А мы улицу перешли, а там опять ворота. И мы туда вошли. А там опять зоосад.
И Любина мама повела нас прямо к крокодилу. Там была маленькая загородка кругом. И там в воде лежал крокодил. Только воды там было немножко. Он как в ванне лежал. Его всего было видно, какой он. А нос он из воды высунул.
Любина мама сказала, что это он для того высунул, чтоб воздухом дышать. Он длинный, а на нём колючие шишки. И он лежал, как неживой.
А ещё один крокодил был. Он около воды лежал и тоже не шевелился. Это он на солнышке грелся. А потом он стал вдруг рот открывать: тихонько-тихонько. А у него там зубы. Они прямо как гвозди, и их там много-много. И они очень колючие. И большие. Он раскрыл рот немножко, а потом закрыл. И опять стал спать.
Любина мама взяла Любу под мышки и говорит:
– Ну, полезай. Пойди погладь крокодила.
И стала Любу поднимать. А Люба закричала. Она так закричала, что все стали на неё глядеть. А Любина мама говорит:
– Ты же сказала – не боишься!
А Люба так стала плакать, что мама её увела. А мы с мамой моей стояли и ещё смотрели крокодила. И он ещё рот раскрывал.
А потом Любина мама нам говорила, что крокодил в жарких странах живёт. Он в реке живёт. И из-под воды хватает, кто купается. Даже когда бык купается, он и быка может схватить. Утянет в воду; бык, бедный, потонет, а потом крокодил его съест.