Что день грядущий нам готовил?
Шрифт:
Думали и об усмирении ураганов на безопасном расстоянии от прибрежной полосы. Тропический циклон — сложнейший погодный феномен, возникающий при строго определенном сочетании характеристик температуры, влажности и атмосферного давления. Надлежащая порция «дождевых» химикатов, вброшенная в этот водно-воздушный коктейль, могла бы, по догадкам многих ученых, расстроить комплексный механизм, заставляя грозный шквал развеяться туманом. В 1960-е годы такая возможность изучалась в рамках американского правительственного проекта «Ярость бури» (умели же люди выбрать имя для секретной программы!). Летчики распылили смесь йодистого серебра, свинца и сухого льда как минимум в двух циклонах, вызвав кратковременные изменения в «оке тайфуна» — его штилевом центре. Хотя остановить ни один из ураганов это не помогло, исследователей вдохновили поначалу даже столь
Родственный проект с не менее устрашающим названием «Огонь небесный» сулил управление молниями. Ученые пытались вызывать формирование туч под боком у грозового фронта, «отсасывая» часть его электрического заряда и таким образом ослабляя общий потенциал. Результат этих усилий оказался, скромно говоря, неясным. Впрочем, экспериментаторы тут же выдвинули гипотезу, что подобным путем можно укрощать смерчи.
Океанские течения — один из самых мощных климатических факторов на планете. Лабрадор и Великобритания расположены примерно на одинаковых широтах, но Лабрадорское течение, направляясь с севера к югу, несет полярный холод, а у «соседа» Гольфстрима все наоборот: он нагревает воздух в Западной Европе. Поэтому климат Англии так не похож на канадский. В шестидесятые годы некоторые инженеры пришли к мысли: коль скоро эти течения, в сущности, не что иное, как реки посреди морей, то можно и их перегородить дамбами, врытыми в океанское ложе. Тогда морские потоки изменят русло, отогревая природные морозильники и неся прохладу в знойные области планеты.
Взяв этот метод за основу, Роджер Ревелл из Океанографического института Скриппс вообразил время — возможно, в начале 1980-х, — когда потоки воды, нагретой атомными энергостанциями, будут направляться от побережья Северной Калифорнии в открытый океан, дабы избавить славный Сан-Франциско от его «фирменного лейбла» — постоянных туманов — и сделать Город у залива солнечным, как Лос-Анджелес на далеком юге.
Естественно, погодными манипуляциями интересовались не только гражданские деятели. Самая обычная гроза несет в себе столько энергии, что ее хватило бы на целый год для питания всех электроприборов в США. Заряд большого урагана эквивалентен нескольким сотням атомных бомб. В середине шестидесятых Пентагон стал всерьез примериваться к потенциальному сверхоружию, а однажды даже попробовал применить его в тогдашней войне.
В ходе операции под кодовым названием «Проект Попай» (на сей раз в честь популярного героя комиксов и мультфильмов, забавного морячка) американская армия во Вьетнаме засевала облака под конец сезона дождей, пытаясь продлить ливни на несколько недель. Цель состояла в том, чтобы сделать непроходимой «Тропу Хо Ши Мина» — сеть тайных путей в джунглях, препятствуя передислокациям войск противника и снабжению партизан со стороны коммунистического Севера.
Но и этот план вмешательства в погоду, подобно множеству более амбициозных, постепенно сошел на нет. Чем больше узнавали ученые о механизмах погоды, тем лучше понимали, какое множество действующих лиц одновременно выступает в этой драме: произвольные изменения актерского состава могут разразиться непредусмотренной трагедией. Тот же «Попай» был прекращен, потому что никто не мог поручиться, не скажется ли ломка дождевых сезонов в долгосрочной перспективе, повредив не только врагам Америки на севере Индокитая, но и союзникам на юге. Впоследствии Соединенные Штаты вместе с рядом других государств подписали международное соглашение, запретившее использовать погодные манипуляции как боевое оружие. (Еще немного, и это соглашение могло бы запоздать: кое-кто начинал уже подумывать об искусственных цунами, вызываемых подводными ядерны-ми взрывами у вражеских берегов.)
И с ураганами отказались связываться из опасений, что «похищенная» энергия просто найдет небезопасный выход в какой-нибудь другой точке. Опыты с приручением молний могли вызвать еще более свирепые электрические разряды. А попытки командовать океанскими течениями и подавно ведут к последствиям, достойным пера Курта Воннегута.
Вдобавок выяснилось, что засев облаков как средство управления погодой далеко не столь эффективен, как представлялось вначале. Со временем ученые убедились, что вызвать или остановить дождь, если общая погодно-климатическая картина не способствует их целям, — в действительности довольно сложная, если вообще выполнимая задача (именно поэтому большинство природных зон остаются во власти засух и потопов). Впрочем, были и весомые успехи в пополнении снежных шапок на горных вершинах американского Запада; а обратный процесс сейчас широко применяется в аэропортах, чтобы уменьшать размеры градин. Специальные нагреватели и другие устройства используют на взлетно-посадочных полосах для рассеивания тумана (впервые схожий метод был опробован еще во время Второй мировой войны в Королевских ВВС Англии). Однако с настоящим управлением погодой все это имеет мало общего. Хотя исследования продолжаются, самое большее, на что сегодня способен человек, — деликатно подтолкнуть матушку-природу в заданном направлении, повышая вероятность дождя или снегопада, но нисколько не гарантируя результатов.
Оказывается, единственно доступная нам форма воздействия на климат никому не в радость: это глобальное потепление от выбросов углекислого газа. На такое экспериментаторы, право, не замахивались полвека назад, когда стали мечтать о власти над стихиями.
Ученые-этологи годами наблюдают животных, пытаясь разгадать мотивы и смысл их поведения. Вот если бы нашелся верный способ выяснить, что творится в голове у шимпанзе-бонобо или у кита-косатки! Да только как их спросишь? Но кое-кто впрямь поверил, что в новом веке все желающие обзаведутся «кольцом царя Соломона» и будут запросто беседовать с животными, во всяком случае, с наиболее смышлеными из них.
Пожалуй, самым заметным в этом течении был Джон Лилли, яркий и противоречивый ученый, запатентовавший множество изобретений, а вместе с тем один из первых поборников ЛСД. Он, например, разработал современную конструкцию для камеры сенсорной депривации, где человек, погруженный в соленую воду, как бы зависает в абсолютной тишине и темноте, так что сразу все органы чувств лишаются внешних раздражителей. Такие условия, утверждал Лилли, идеальны для диалога с «внутренним я», познания его тайн, запечатленных на клеточном уровне; наконец, для раскрытия глубинного личностного потенциала, дремлющего в обычных обстоятельствах. Одни считали Лилли кислотным маньяком и маргиналом, другие — великим провидцем. Как бы там ни было, неудивительно, что и в изучении межвидовых коммуникаций Лилли оказался на гребне волны.
В начале шестидесятых, еще прежде, чем прославиться как гуру «Нового века» и первопроходец подсознания, он построил лабораторию на острове Сент-Томас в Карибском море, где пытался измерить глубины дельфиньего разума. То, что мозг дельфина не уступает по размерам человеческому и, по-видимому, не менее сложен, было известно и раньше. Иные даже полагали, что дельфины способны проявлять совершенно человеческие нюансы поведения. Но Лилли первым заявил: сообщество китообразных представляет собой высокоразвитую океанскую цивилизацию.
Дельфины — действительно необычные животные. В то время, когда Джон Лилли ими занялся, на военном флоте США дрессировали дельфинов и морских львов для боевых задач в замечательно широком диапазоне, от локации мин до спасения утопающих. В Советском Союзе сделали следующий шаг к «очеловечиванию», превратив добродушного весельчака Флиппера в вооруженного до зубов камикадзе. Русские натаскивали китообразных на корабли и подводные лодки противника. Военная хитрость изрядная: плывущий поблизости дельфин вряд ли вызовет подозрения; а у него на теле — хорошо замаскированный груз мощной взрывчатки. Дельфинов, которых люди не привыкли опасаться, порой даже видя в них друзей-за-щитников, обучали и внезапным нападениям на вражеских пловцов.
Тем не менее большинство признанных этологов относят эти способности на счет обычной дрессировки. Выполняя сложные действия, во всем подобные разумным человеческим поступкам, — скажем, выталкивая тонущего моряка на поверхность, дельфин на самом деле ведет себя примерно так же, как собака, реагирующая на команды «сидеть» и «апорт». Животных можно приучить связывать тот или другой сигнал с определенным поведением, но это не имеет ничего общего с обучением студента молекулярной физике или европейской истории. Главная разница в том, что люди, в отличие от самых высокоразвитых животных, владеют даром абстрактного мышления. Они, например, строят планы на будущее, что по определению требует способность представить в уме целую цепочку событий, еще не случившихся в реальности. А любое поведение животных, якобы показывающее, что им знакомо понятие «завтра» — скажем, белка запасает орехи на зиму, — по мнению ведущих ученых, не что иное, как инстинкт, но вовсе не «предусмотрительность».