Что движет солнце и светила
Шрифт:
На плите стояла большая кастрюля. Когда Люба случайно уронила на неё взгляд, ей вдруг вспомнилась сцена из давным-давно виденного фильма "Александр Невский": русские бьются с немецкими рыцарями-псами, облаченными в латы и шлемы, напоминающие вёдра. Это была подсказка подсознания!
Люба схватила кастрюлю и нахлобучила на голову Цыгана по самые плечи. В посудине, между прочим, была вода, в которой насильник так нуждался.
– Умылся?
– с торжеством крикнула Люба.
– Или ещё добавить?
Цыган попытался снять кастрюлю и, может быть, это ему удалось бы сделать,
Она и сама не поняла, как сумела так ловко и быстро обмотать Цыгана верёвкой, не смотря на его яростное сопротивление. У неё было важное преимущество: она его видела, и контролировала каждое движение, и ей не мешала кухонная мебель, в то время как её противник постоянно наталкивался на стулья, стол, плиту и от ярости и бессилия совсем потерял голову.
Затянув на веревке узлы, Люба подождала, пока Цыган не рухнул на пол сам. После этого она стреножила строптивого Цыгана его же ремнём. Однако он не желал смиряться с постигшей его участью и, яростно извиваясь, пытался освободиться от пут.
– Смирно!
– скомандовала Люба и, взяв кочергу, ткнула его в бок.
– А ну, Цыган, замри! Отделаю, как Бог черепаху...
От пережитых волнений её мучила жажда. Но только Люба поднесла ковш к губам, как скрипнула незапертая дверь и в дом кто-то ввалился.
Люба выглянула в коридор и обмерла: там стоял Саня и держал в руках топор.
– Ты зачем его у поленницы бросила?
– спросил он.
– Топор новый, острый, кто-нибудь обязательно позарится...
Люба, обессиленная борьбой с Цыганом, подумала, что натиска Александра ей не выдержать. Она решила, что беглый муж явился за срочно понадобившимися вещами или, не дай Бог, за телевизором, без которого его мамзели и жизнь не в жизнь.
Александр, однако, поставил топор в угол и принялся стаскивать ботинки. Только тут она заметила, что он был одет слишком легко, можно сказать, по-летнему: из тёплой одежды на Сане был лишь свитер, и тот какой-то странный, весь заиндевевший, будто седым пушком покрытый, а на спине темное влажное пятно.
– Что ты так на меня смотришь?
– Александр, сняв сапожки, выпрямился и поискал глазами свои шлёпанцы.
– Дала бы тапки, что ли...
В это время на кухне послышался грохот, и оттуда выскочил взъерошенный Мейсон. Его хвост торчал трубой.
Люба бросилась на кухню, решив, что Цыган выпутался из верёвок и снова пытается снять с головы ведро. Александр пошёл следом.
Увидев на полу опутанного веревкой человека с кастрюлей на голове, Александр растерянно присел на стул:
– Час от часу не легче! У меня сегодня сплошные приключения... Что случилось, Люба?
Люба, вооружившись кочергой, как хоккейной клюшкой, с решительным видом стояла над человеком - кулёмой.
– Скажешь наконец, что тут творится?
– Да вот, - выдохнула Люба, - этот стервец напал на меня. А я защищалась...
– Да-а, - покачал головой Александр и устало улыбнулся.
– Мы сегодня оба, оказывается, защищались. Я вот тоже с разборки прибежал.
– С интеллигентшей своей поцапался, что ли?
– Если бы! На меня наехали какие-то бандюги, долго
– Он, сволочь, у меня сам за всё ответит!
– с жаром ответила Люба и ковырнула "кулёму" кочергой.
– У-у, чёртов Цыган!
Цыган и в самом деле, видимо, начал задыхаться, потому что его энергичные движения сменились резкими подёргиваниями, больше похожими на конвульсии, а громкий бубнёж плавно перешёл в чуть слышное поскуливанье.
Александру не сразу удалось стянуть кастрюлю с головы Цыгана: она сидела слишком плотно, и даже удивительно, как он не задохнулся под этой "шапкой".
– Ну, что будем делать?
– спросил Александр Цыгана.
– Сразу тебя убить или помучить немного?
Люба, ещё не утратившая воинственного пыла, замахнулась кочергой и с чувством, медленно, почти по слогам выговорила:
– Убила бы, и рука не дрогнула! Да мараться об тебя не хочется...
– Пусть он идёт отсюда подобру-поздорову, - сказал Александр.
– Похоже, ты его здорово проучила. Надолго запомнит.
Цыган, не ожидавший от Александра такой снисходительности, воспрял духом и попробовал разжалобить его ещё больше:
– Я через неё слепым сделался. Она мне глаза чем-то выжгла. Ничего не вижу, поверь, братан!
Люба возмутилась и снова наскочила на Цыгана, потрясая кочергой.
– Ладно, пусть промоет глаза, - сжалился Александр.
– Воды не жалко! А наперёд знать будет, как к серьёзным бабам приставать...
– Чего это ты тут раскомандовался?
– вдруг опомнилась Люба.
– Иди туда, где живёшь - там и командуй! А тут я пока хозяйка...
Александр, не обращая на неё внимания, распутал узлы верёвки, снял с ног Цыгана ремень и, толкнув его в бок, велел сполоснуть лицо водой.
– Ишь, командир выискался!
– продолжала возмущаться Люба.
– С разборки он, видите ли, - герой какой!
– прискакал... А я тебя звала, что ли? Я этого урода, может, в милицию хочу сдать.
Александр опустился на стул и, только ощутив под собой опору, понял, как сильно устал - до дрожи в коленях и ватной слабости рук. Раздетый, он пробежал несколько километров, и этот стремительный бег вместе с потом выгнал из него весь алкоголь и не дал замёрзнуть.
Он не знал, что машина, на которой рэкетиры кинулись за ним в погоню, на всей скорости выскочила из-за поворота, угодила в полынью и скрылась под тёмной водой. Навряд ли кто-то из преследователей уцелел. Река в том месте была глубокой.
– А может, ты рылом не вышел для интеллигентши?
– Люба продолжала свой монолог, не заботясь, слушают её или нет. Ей надо было выговориться выплеснуть всё, что накопилось на душе.
– В чём был, в том она тебя и шуганула. А может, у неё новый хахаль объявился, а? Этой дамочке с одним и тем же мужиком скучно, ей разнообразие подавай! А с тебя - ни деньжат, ни вещей, ничего! Зачем ты ей такой нужен? Это только я, дура, тебя терпела. Ну что, отставку она тебе объявила, да? Среди ночи! И ты про меня сразу вспомнил? Мол, Любка всё стерпит, примет такого, как есть...