Что играет мной? Страсти и борьба с ними в современном мире

Калинина Галина Вячеславовна

Особенность тщеславия заключается в том, что нередко оно прячется не только за доброде­тельные, хорошие поступки, но и за другие страс­ти. Бывает, что мужчина, часто меняющий жен­щин, одержим в большей степени не блудной страстью, а именно тщеславием. Он легко мо­жет отказаться от женщин, если внушить ему другие идеалы и нравственные ценности. Но каких бы целей он ни добивался, стремление к общественному признанию все равно останется. Очень важно понимать эту особенную природу тщеславия, для того чтобы искоренить его.

Основные признаки тщеславия: вечный взгляд на себя со стороны, постоянная оценка себя с точки зрения окружающих и попытка подстраи­вать свое поведение под их критерии. Основной вопрос: «Я сегодня хорошо выгляжу?» (не обяза­тельно внешне, -но: хорошо ли держусь, говорю, шучу, проявляю себя в тех или иных ситуациях).

«Всем нам нужно, чтобы на нас кто-то

смот­рел. Нас можно было бы разделить на четыре категории согласно тому, под какого рода взгля­дом мы хотим жить.

Первая категория мечтает о взгляде беско­нечного множества анонимных глаз, иными сло­вами, о взгляде публики. (...) Они, когда теряют публику, испытывают ощущение, будто в зале их жизни погасли лампы» ^[70] . К этой категории отно­сятся люди искусства, политики и т. д. Их тщес­лавие совсем открыто и ничем не замаскирова­но, оно то же, что искание славы. Для всех совершенно очевидно, что слава — один из са­мых соблазнительных жизненных призов. Тот же Зигмунд Фрейд писал, что стремление к славе (особенно для мужчины) часто не менее, а то и более важно, чем стремление к сексуальным удовольствиям. Любопытно отметить, что слава порой бывает дороже не только мирских ценнос­тей, но даже и самой жизни. История знает случаи, когда люди жертвовали жизнью ради науки, или ради «победы рабочего класса», или просто ради известности. Странная, действи­тельно странная деталь, потому что невозможно понять умом, зачем человеку слава, если он мертв. Здесь, конечно, можно возразить, что люди жертвовали жизнью во имя истины. Да только это неправда. Ну, возьмем в пример не­кий собирательный образ ученого, пожертво­вавшего жизнью, чтобы доказать факт суще­ствования земного притяжения. Ведь его смерть, по сути, ничего не изменила: Земля притягивала предметы тогда, притягивает сейчас и делает это вне зависимости от того, знаем мы о законе притяжения или нет. Но наш ученый не боялся смерти. Он был одержим тщеславием, он был на сцене, на подмостках, вокруг которых собралось несметное количество людей — потомков. И их неслышные аплодисменты подбадривали его в смертный час. Он должен был достойно выгля­деть на сцене истории.

70

Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия.

Тщеславие дает человеку надежду убежать от смерти. Страсть тщеславия так сильна пото­му, что связана с самым глубинным и самым сильным нашим страхом: страхом смерти, стра­хом небытия. Поиск славы — попытка остаться в этом мире: пусть в памяти людей, пусть на обложке книги, пусть в старой видеокассете.

«Вторую категорию составляют те, кому жизненно необходим взгляд многих знакомых глаз. Это неутомимые устроители коктейлей и ужинов» ^[71] .

71

Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия.

Такой вид тщеславия может выявляться очень по-разному. Эти люди — короли в своих неболь­ших кругах. Они завоевывают определенные по­зиции и всеми силами поддерживают свой авто­ритет. Как правило, за такими людьми устанав­ливается определенный имидж*, «радушная хо­зяйка», «супермен», «рубаха-парень». Нередко имидж этот оказывается довольно случайным, но, закрепившись за человеком, он словно маска, прирастающая к лицу, уже не оставляет его в покое. Иногда даже забавно смотреть, как «ра­душная хозяйка» готова придушить любимых гостей, которые слишком буквально восприни­мают ее образ, но на лице ее по-прежнему играет милая улыбка: «Как, вы уже уезжаете? (Ну нако­нец-то!). Почему же так скоро? (Ничего себе ско­ро: целую неделю гостили). Неужели такие нео­тложные дела? (Понятное дело, вам заняться не­чем, а у меня вот забот накопилось по горло.)».

«Затем существует и третья категория: это те, кому нужно быть на глазах любимого человека» ^[72] .

Есть действительно довольно обширная кате­гория людей, для которых тщеславие сводится к одобрению одного или нескольких людей. Мне встречались довольно неприятные в общении пер­сонажи, которые оказывались просто ангелопо­добными существами в отношении двух-трех близ­ких людей. Можно было бы предположить, что они просто любят своих близких. Но это не со­всем так. Здесь тоже

выказывается определенный род тщеславия: люди такого типа нуждаются в постоянном одобрении любимого, они все время просматривают свою жизнь глазами близкого че­ловека. Подобные отношения иногда складывают­ся у сына с матерью, если она воспитывала ре­бенка одна. Дело не в безмерной любви сына к матери, а в том, что мать является для этого чело­века средоточием всего мира. Она для него — все люди в их совокупности. Ее похвалы достаточно, чтобы удовлетворить тщеславие, тогда как похва­лы окружающих почти ничего не значат.

72

Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия.

«И есть еще четвертая, редчайшая, катего­рия; эти живут под воображаемым взглядом от­сутствующих людей» ^[73] .

Эта категория тоже крайне любопытна, по­скольку ориентируется в своих поступках не на окружающих, а на некоторое мифическое су­щество. Особенно явно это выражается в случае смерти кого-нибудь из близких.

Человек, пере­живший серьезную потерю, постоянно смотрит на себя глазами несуществующего человека, де­лает что-то, чтобы угодить ему (украшает могил­ку на кладбище), ведет себя так, как тому бы понравилось, и так далее.

73

Там же.

Тщеславие, как всякая страсть, может пол­ностью овладеть человеком. Например, в боль­шом спорте не одержимому тщеславием челове­ку делать нечего. Вообще любая система сорев­нований построена на тщеславии.

Соревновательный момент и соперничество порождают зависть.

Зависть — желание, чтобы окружающие не имели того, чего не имеет сам завидующий.

Кто скажет, чтоб Сальери гордый был

Когда-нибудь завистником презренным,

Змеей, людьми растоптанною, вживе

Песок и пыль грызущею бессильно? Никто!..

А ныне сам скажу — я ныне

Завистник. Я завидую; глубоко,

Мучительно завидую. — О, небо!

Где ж правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений — не в награду

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, молений послан —

А озаряет голову безумца,

Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт! ^[74]

74

А.С. Пушкин. Моцарт и Сальери.

Зависть относится к числу смертных грехов, так как является источником ненависти, злобы, мстительности и богоборчества. Сальери вос­стает на самого Бога, так как ему кажется, что Бог неправильно наградил гением «праздного» Моцарта, а не его, трудолюбивого Сальери. За­висть скрывается в самых глубинах души, и ее часто нелегко распознать. В светской жизни сло­во «зависть» используется в достаточно узком значении, подразумевая желание чужого имуще­ства или почестей. И мы сами нередко относим себя к числу независтливых людей исключитель­но потому, что не заримся на чужую машину или дом. И в то же время многие ли из нас умеют радоваться чужим радостям? Как часто мы с неодобрением смотрим на преуспевающего дру­га и стараемся изыскать в нем недостатки, кото­рые умаляли бы его успехи. Мы говорим: «Да, он многого добился, но каким способом?!» Если же нашему знакомому удается достичь настоящих высот, мы вдруг чувствуем себя неловко рядом с ним, либо отстраняемся, стараясь общаться как можно реже и не особо обращаться с просьбами, либо же, напротив, то и дело норовим выказать свое дружеское расположение. Мы с легким содроганием смотрим на вынимаемые из карма­на пачки денег... Нет-нет, «мы не завидуем», просто ощущаем легкий дискомфорт.

Часто завистливый человек стремится внеш­не умалить ценность того, что является для него предметом зависти. «Подумаешь, — говорим мы, — машину ты новую купил. Тоже мне ра­дость. С ней возни столько, хлопот». Или, на­против, отговариваем приятеля от затрат: «В Испанию хочешь поехать? Не советую. Там в этом году погода плохая и пляжи грязные. Луч­ше в Крым. И тебе же дешевле станет». Или: «Ну зачем тебе компьютер? Для работы вроде не нужен, не то что мне. Так, разве для балов­ства. Пора бы относиться к жизни более ответ­ственно».