Что к чему...
Шрифт:
– А я давно Юрику говорю, – сказала она, улыбаясь, – ты бы хоть пригласил своих друзей к себе как-нибудь, а он стесняется… Меня, наверно, стесняется…
– Да будет тебе, – сердито сказал Юрка, и она смущенно замолчала.
Ольга сердито посмотрела на Пантюху, но он не заметил.
– Мам, – тоскливо сказал Юрка, – я с Сашкой в деревню поеду, ладно?
– В какую деревню, Юрик? – спросила Зинаида Ивановна.
Я, сбиваясь, начал рассказывать насчет деревни. Юрка молчал, а Ольга поддакивала. Зинаида Ивановна слушала, но я видел, что она никак не может понять, при чем здесь Юрка, если мне надо ехать в деревню. Тогда
Она говорила так здорово, что я уже всерьез начал думать о том, что в деревне без нас они там просто не обойдутся…
Юркина мать совсем перепугалась и начала причитать, что это она во всем виновата и что теперь делать и как теперь быть, чтобы Юрку в самом деле не выслали.
– Мам, – сказала Лелька, которая, оказывается, торчала в дверях и все слышала, – отпусти ты его в самом деле. Мы хоть отдохнем от надзирателя этого.
Юрка яростно обернулся, но я схватил его за руку, и он сообразил, что, в общем-то, Лелька сейчас говорит тоже нам на пользу.
– Уж я и не знаю, – сказала Зинаида Ивановна, но мы видели, что она почти согласна. Ольга подмигнула мне, а я подумал, что на Пантюхину мать больше подействовали Лелькины слова, чем Ольгины разглагольствования.
В общем, она согласилась. Почему согласилась – это уж не мое дело.
Зинаида Ивановна заставила нас выпить чаю с вареньем. За столом Лелька села рядом со мной и то и дело прижималась к моему колену своим коленом. У меня горели уши, и я все время старался отодвинуться подальше, но она все равно доставала меня своим коленом – я уже сидел на самом краешке стула и не знал, куда деваться. Ольга сидела напротив меня и сердито смотрела на Лельку, которая усмехалась себе в блюдечко. Пантюха тоже глядел на Лельку и свирепо сопел. А Лелька все трогала меня своим мягким коленом и хихикала в блюдечко, черт бы ее забрал. И только Зинаида Ивановна ничего не замечала и расспрашивала меня про Красики, и говорила, что я хороший мальчик и со мной она не боится отпустить Юрика хоть на край света, и давала всякие наказы Юрику, как он должен там, в деревне, себя вести и что надо взять ему с собой в дорогу. Выходило, что Пантюхе для его багажа нужно будет заказывать грузотакси.
Потом Лелька встала, подошла к зеркалу, достала из сумочки помаду и начала подкрашивать губы.
– К-куда? – спросил Пантюха.
– Не твое дело, – ответила Лелька.
– Н-не пойдешь! – сказал Пантюха, подошел к Лельке, вырвал у нее из рук помаду и хлопнул ее об пол. – Х-хватит!
Лелька вдруг заплакала.
– У-у, надзиратель, – сказала она, всхлипывая. – Надоели вы мне все! – и выскочила в переднюю.
Мы услышали, как хлопнула входная дверь.
Зинаида Ивановна виновато смотрела на нас, а Пантюха пыхтел и сопел.
Мы с Олей ушли.
Во дворе она вдруг засмеялась.
– Ты что? – спросил я. Мне было жалко и Пантюху, и Зинаиду Ивановну, и Лельку тоже было жалко.
– А у тебя уши горели, как помидоры, – сказала Оля.
– Вот еще! – сказал я. – С чего это?
– Ладно, – сказала Оля, – я ведь все видела.
Я надулся.
– Ну, я не сержусь, – сказала Ольга и взяла меня за руку. – Ты не виноват – это все она.
– А может, и виноват, – буркнул я.
– Не воображай, пожалуйста, – сказала Оля и опять засмеялась.
Вот и пойми этих девчонок! Голова от их шуточек кругом идет…
– Слушай, Саша, – сказала Оля тихо, – чего вы там с Юркой на танцплощадке натворили?
Час от часу не легче! Как же тут не смыться куда глаза глядят?
– Ничего особенного, – сказал я, – дали одному гаду…
– Не ври, мне папа рассказал. Если не хочешь – не говори. Только не ври.
– А что мне врать – раз ты сама все знаешь.
– А ты все-таки расскажи.
Ну, я рассказал ей все, что было, и она, по-моему, обрадовалась.
– Только-то?! – сказала она. – А я уж думала… Понимаешь, меня папа просил с тобой поговорить, – она засмеялась, – на воспитательные темы…
– А сам он не мог, что ли?
Она кивнула.
– Не мог. Ему… тебя жалко. Он говорит, что просто смотреть на тебя спокойно не может, – так ему тебя жалко.
Опять какие-то новости, подумал я: жалостливый старшина милиции. Ужасно люблю, когда меня жалеют!
– А тебе меня жалко? – зло спросил я.
– Нет, – сказала Оля, – я вообще, наверно, жалеть не умею. Человека вообще жалеть не надо. Помогать ему надо, а жалеть не надо.
И мы с ней опять поцеловались, как тогда, в первый раз, и я помчался домой. Не домой – к Андреичу. И в первый раз за все время мне не захотелось уезжать. Но я все равно уеду. И Оля считает, что это правильно. И она будет мне писать.
А вечером ко мне неожиданно пришел Лешка. Адрес Андреича он узнал у Ольги.
Я познакомил его с Андреичем, и они сразу заспорили о каком-то бегучем такелаже. (Лешка, оказывается, служил на флоте и в этих делах разбирался.) Андреич ругался и кричал, что Лешка в парусном деле ни хрена не понимает, а туда же лезет. Спорили они долго, но остались довольны друг другом. Я уже думал, что Лешка забыл обо мне – не к Андреичу же он в самом деле пришел, – но он наконец вспомнил и сказал, чтобы я проводил его. Мы вышли, и Лешка сразу спросил, что у нас с Пантюхой за дела и зачем нам нужны деньги.
– Ты пойми, – сказал он, – я ведь ему добра желаю.
Я задумался: сказать или не сказать, и решил не говорить, – ведь Юрка-то не хотел ему ничего говорить, что ж я – продам его, что ли?
– Ну, как хотите, – сказал Лешка и достал из кармана тридцать рублей. – Ты только скажи: ничего плохого?
– Честное слово! – сказал я, но, если говорить по правде, и сам не знал, плохо или хорошо то, что мы задумали с Юркой.
Лешка протянул мне деньги:
– На вот, отдай ему. И пусть не злится.
– Не надо, – сказал я, но он сунул мне деньги в карман пиджака и ушел.
И меня не очень мучили угрызения совести. Я понимал, конечно, что это не очень красиво, но мне так нужно было уехать, что совесть у меня куда-то спряталась. Денег теперь нам хватит, и мы можем ехать хоть завтра.
А на следующий день все полетело к черту, вверх тормашками: появился Юркин отец. И Юрка уже никуда не мог ехать. То есть мог, конечно, но не хотел, и это мне казалось вначале очень странным, потому что отец его был… Ну, ладно, лучше все рассказать по порядку, спокойно, не волнуясь.