Что мне приснится
Шрифт:
Я покачал головой и прервал его:
– Ты безумец, Орест. Ты чудовище, как и все вы здесь, в этом проклятом замке, над которым не заходит солнце. Для мира было бы лучше, если бы всех вас не было. Поэтому я пришел сюда. Поэтому я тебя убью.
Орест слушал меня, все так же улыбаясь, а потом плавным движением извлек из ножен оба своих меча. Он все еще стоял на том же месте.
Орест уверен в своей правоте, а так уж ли уверен я, как хочу казаться?..
Я потянул меч из ножен, а потом мне пришла в голову мысль, показавшаяся мне забавной, и я, усмехнувшись, обнажил и второй клинок тоже.
Я буду сражаться двумя мечами, как это делает Орест. Один меч мне дала организация, которой я служил всю жизнь и которая предала меня. Другой меч мне подарил мой единственный друг, которому я доверял безоговорочно и который предал меня. Почему-то именно этими двумя мечами мне нравилось владеть, как никакими другими.
Я поднял глаза на Ореста. Он улыбался. Я увидел то, что должен был увидеть уже давно, и мне стало страшно, как не было страшно ни перед одним боем в моей жизни.
В своих руках он держал два меча, и на этих мечах лежала тьма, и тьма была на нем самом, и он был во тьме. Тьма простиралась за ним, как два крыла, а он стоял впереди тьмы.
– Тебе не победить, - произнес Орест, и его слова показались мне подобными раскатам грома.
– Я - принц этого мира.
Я понял, что он говорит правду, что у меня нет и не было ни единого шанса против него, но повернуть назад было слишком поздно, и ждать было уже нечего. Поэтому я побежал вперед. Орест побежал навстречу мне, и я нанес удар, и он нанес удар. Его мечи летели ко мне, и тьма, пребывавшая на них, делала их движение подобным удару двух черных молний. Мои мечи летели к Оресту, но Тьмы на них не было, а тем более не было Света.
Наши клинки встретились в воздухе, и сталь его мечей рассекла сталь моих так же легко, как рассекла бы сухие листья. Больше не встречая перед собой преграды, его мечи глубоко вонзились в мое тело, жадно испивая моей крови.
Я упал на землю, понимая, что смертельно ранен.
Моя голова безвольно откинулась назад, так что мой взгляд оказался направлен прямо на нависающее над нами солнце. Чудовищным усилием я чуть-чуть приподнялся и увидел, что лежу в луже крови, и что это - моя собственная кровь.
Рядом со мной припал на колени Орест. По его лицу стекали слезы. Он плакал, в первый и последний раз за свою бесконечно долгую жизнь.
Я хотел сказать ему, чтобы он не плакал - не для того ли он стал чудовищем, чтобы никогда не плакать?
– но вместо слов из моего рта вырвалась только кровавая пена.
Орест издал горестный стон и обхватил свою голову руками. Несколько секунд он как будто обдумывал что-то, и на его лице было написано страдание, а потом наклонился ко мне.
Я понял, что он хочет сделать, и, собрав все остававшиеся во мне силы, помотал головой.
Не надо этого делать, Орест. Не становись таким, как твой отец и все подобные ему.
Орест замер. Заглянув в мои глаза, он прочел в них все, что я хотел ему сказать, и согласно кивнул.
– Да, - взволнованно произнес он, и я увидел в его рту удлиненные клыки.
– Ты прав, мой брат. Я не буду пить твою кровь, и ради тебя никогда не выпью кровь кого-либо другого, что бы ни случилось. Мне нет необходимости вкушать твоей крови, чтобы мы оказались связаны навек. Я никогда не стану таким, как мой отец!..
В последний раз взглянув на меня с нежностью, Орест улыбнулся напополам со слезами и поднялся на ноги. Отвернувшись от меня, чтобы не заплакать снова, Орест медленно пошел прочь - навстречу своей мечте, которая не могла ждать.
Страшный холод охватил мои конечности и теперь распространялся из них на туловище. Никогда не любил холод.
Ход по-прежнему стоял на том же месте, отвернувшись в сторону, так что я не видел его лица. Рядом с ним стояла Нецах и смотрела на меня с печалью и сожалением. Я попытался двинуться в их направлении, но власти над собственным телом у меня уже не было - вместе этого я опять безвольно распластался на земле, с головой, откинутой кверху.
До меня донесся голос Хода, обращавшегося к Нецах:
– Что он видит? Можешь сказать мне?
– Он не чувствует боли, - тихо отозвалась Нецах.
– Ты не ответила. Кто теперь о нем позаботится? Ангелы, Бог, дьявол... или пустота? Пустота, моя госпожа!
– Не может быть...
– Вглядись в его глаза, - продолжал Ход с болью в голосе.
– Его сознанию открывается нечто... Пустота в подлунном мире!
– Нет...
– Мы стоим беспомощно, с опущенными руками, потому что видим то же, что и он, и страх наш подобен его страху. Бедное дитя... Нет, я не должен позволять этому беспокоить меня!
Я услышал шаги - это Ход удалялся прочь.
Пока я слушал этот разговор, мне хотелось рассмеяться, но я, конечно, не мог этого сделать - мое тело было для меня уже совершенно чужим, хотя мой дух все еще помещался в каком-то его закоулке. Не знаю, что они увидели в моих глазах, которые сейчас были не более чем умирающей плотью, но страха я отнюдь не чувствовал. Напротив, то, что мне сейчас открылось - то, о чем я догадывался и прежде - наполняло меня надеждой и волнительным любопытством.
Вся моя жизнь в этом мире - это лишь сон, от которого я сейчас просыпаюсь. Нескладным и глупым я был, но разве будет мне до этого дело, когда я проснусь? Едва ли перед тем, как заснуть, я всерьез задумывался над этим вопросом - что мне приснится.
Я сделал последний вдох, а потом, отмечая конец моей земной жизни, свет навсегда погас в моих глазах.
Эпилог
Часть первая
Опустошив очередной кувшин, Наугрим велел трактирщику принести еще один. Трактирщик не мог нарадоваться на такого клиента: сидит в своем углу безвылазно да знай заливает себе в глотку алкоголь.