Что мне сказать тебе, Мария-Анна
Шрифт:
Гуго закрыл глаза. На сердце было тяжело. Она поверила ему. Действительно поверила, что он простил её и хочет помочь. Стояла прижавшись к нему, не отнимая рук от его груди, заглядывая ему в глаза с этой робкой и безумной надеждой что он совершит для неё чудо. Эта эгоистичная коварная безжалостная хищница становилась обычной слабой женщиной, когда дело касалось её ребенка. Её следовало раздавить как ядовитое насекомое, унизить, уничтожить и это было бы не просто справедливо и правильно, это было бы почти божественно. Но был еще этот мальчишка, клявшийся мечом Эль Сида и с горящими глазами и открытым ртом слушающий истории о сказочной Африке. Гуго чуть улыбнулся, он тоже в детстве бредил Африкой и мечтал путешествовать по ней. Как же там было… "расскажи мне красивая белая леди о своём милосердном боге, а я расскажу тебе о самом страшном на свете – о черном
Гуго открыл глаза и долго смотрел на Бога-Отца, протягивающего в своих больших ладонях улыбающегося младенца крылатым ангелам. Он оглядел капеллу утопающую во мраке. Мария-Анна всегда пыталась всё контролировать, всем управлять, всё знать, во всё вникать, всё предусматривать. Даже когда она была еще совсем юной и жила в доме звездочета и гуляла по сиреневым полям. Но теперь она совершает ту же ошибку что и он двенадцать лет назад. Она сама впустила его к себе, открыла ему двери, позволила заглянуть в глаза, в сердце, прикоснуться, войти в спальню. Его рука погладила эфес меча. И сама вручила ему оружие. Она словно птичка, загипнотизированная змеёй.
Гуго отрицательно покачал головой. Нет, конечно же не так. Ничего подобного. Она просто пытается использовать его. Точно также как использовала, когда рвалась к трону. Как она сказала: "Как ты мог прочитать столько книг и не стать мудрее?" И уперевшись тяжелым взглядом в темноту над алтарем, он сказал про себя: ну нет, Мари, теперь я мудрее.
Затем он снова закрыл глаза и прошептал: "Третья скамья справа, восьмой кирпич снизу, два кирпича влево от ниши." И повторил снова: "Третья скамья справа, восьмой кирпич снизу, два кирпича влево от ниши." И снова.
Теперь ему нужно было дождаться глубокой ночи.
24.
В эту ночь Мария-Анна спала очень плохо. Она ворочалась, металась на своей необъятной кровати, скидывая на пол подушки. То ей было невыносимо душно и она отбрасывала прочь пуховое одеяло, то ей становилось нестерпимо холодно и она натягивала одеяло до головы и сворачивалась клубком, иногда ей казалось сквозь сон что где-то гремит гроза, потом ей слышались чьи-то крики и кто-то смотрел на неё из темноты, а потом всё заглушал вой ветра. Наконец утром она проснулась от того что где-то за дверью действительно что-то гремело или кто-то топал и слышались очень громкие голоса.
Мария-Анна оторвала голову от подушки и сердито поглядела в сторону дверей, недоумевая кто это смеет вести себя подобным образом у самого входа в её опочивальню. И как это её верные протикторы допустили что кто-то в её покоях буйствует и кричит.
Высокие двери распахнулись и в комнату почти вбежала Луиза Бонарте. Девушка была растрепана, помята, не умыта, бледна и встревожена, одета лишь в ночную рубашку и распоясавшийся халат. Теперь, когда двери были открыты, королева более явственно слышала мужские и женские голоса словно бы о чем-то спорившие, она различала грозный голос своего Верховного командора, сдержанный бас лейтенанта Ольмерика, причитание своей статс-горничной и кажется еще голоса лекаря Дорэ и Марты Сонстер – кормилицы принца.
Луиза приблизилась к кровати, глядя на Марию-Анну огромными голубыми глазами.
– Ваше Величество…, – голос фрейлины дрожал.
Мария-Анна села на постели, тяжелое предчувствие сдавило ей грудь.
– Ваше Величество, – повторила Луиза чуть не шепотом и королеву накрыло чудовищное понимание.
Роберт мёртв! Мария-Анна словно лишилась всех костей, в один миг полностью обессилев. Она не могла даже вздохнуть, казалось что всё горло плотно забили тряпками. Расширенными до предела глазами она глядела на белокурую девушку с таким ужасом и отчаяньем, что Луиза просто окаменела. Мария-Анна хотела кричать, но не могла. Безмолвный крик разрывал ей голову. Ей стало страшно, так страшно как никогда не было в жизни, весь этот мир, вся эта реальность, в которой больше нет её сына ужаснула её до такой степени что сознание начало заволакивать тьмой, оно отказывалось принимать такую реальность. В комнате стало темно, жарко, зыбко, душно и только солнечные волосы хрупкой девушки сияли королеве последним маяком надежды. Мария-Анна умоляюще протянула вперед дрожащие руки, из глаз потекли слезы. Луиза бросилась вперед и обняла женщину. Мария-Анна прижалась головой к груди девушки, словно пытаясь спрятаться. Ошеломленная, взволнованная Луиза и сама уже не в силах удерживаться от слез, ласково обнимала королеву, гладила её по голове и нежным голосом шептала что всё будет хорошо, что всё образуется, что бог не оставит их, что мальчик обязательно найдется. Тьма в голове Марии-Анны стала отступать, рассеиваемая теплом и сочувствием другого человека, и до женщины постепенно начал доходить смысл слов. Она подняла голову и посмотрела на свою первую фрейлину. Пошмыгав носом и смахнув с глаз слезы, Мария-Анна спросила:
– Что?
– Бог не оставит нас, Ваше Величество. Я уверена Его Высочество обязательно найдут, – повторила Луиза, всё ещё обнимая королеву.
Мария-Анна отстранилась от девушки, высвободившись из её рук, и села прямо. Вытерев обеими ладонями лицо и глаза, она поглядела на Луизу и снова спросила, на это раз более четко:
– Что?!
Луиза растерянно глядела на королеву.
– Его Высочество нигде не могут найти, судя по всему во дворце его нет. Я… я решила что вы знаете. Когда вы… заплакали.
Повисло молчание. Мария-Анна пристально глядела на свою фрейлину.
– Что произошло? – Спросила королева.
– Я не знаю, Ваше Величество. Лекари как обычно до рассвета пришли проведать Его Высочество и нашли его кровать пустой. Его повсюду искали, но нигде не нашли.
Тяжкий, не дающий даже сделать вдох, ужас отпустил Марию-Анну. Вместо этого где-то в глубине рождалось что-то похожее на ледяную ярость. Но она еще не знала на кого направить эту ярость.
Луиза, увидев как окаменело лицо королевы и подернулись холодом её глаза, торопливо добавила:
– И Гуго Либер тоже исчез. Граф Шон Денсалье считает что это он похитил Роберта.
– Граф Шон Денсалье так считает? – Тихим, но каким-то зловещим голосом проговорила Мария-Анна.
– Да, Ваше Величество, – испуганно ответила Луиза.
Мария-Анна помолчала, разглядывая юную фрейлину так словно видела её в первый раз. Затем сухо и официально повелела:
– Прикажи умываться и одеваться. Платье испанское, "черный гранат". Желаю видеть в восточном аудиенц-зале графа Ливантийского, мэтра Дорэ, Марту, начальника дворцовой стражи, капитана ночного караула. – Она чуть помолчала и добавила: – И также пригласи графа Рене Согье.
Луиза встревоженно поглядела на королеву. Сорокавосьмилетний Рене Согье был главой Судебного ведомства, мрачного и безжалостного государственного учреждения, призванного хранить и оберегать порядок внутри огромной страны, защищая её от разбойников, убийц, воров, изменников, бунтовщиков, интриганов, чернокнижников и прочих нечестивцев и еретиков. Ведомство занималось выявлением преступников, проведением расследований, вынесением приговоров и исполнением наказаний; занималось очень усердно и рьяно. И по мнению многих граф Согье был таким же мрачным и безжалостным как и всё его учреждение. Луиза его откровенно боялась. Граф, невысокий, чуть обрюзгший, с красным лицом, большим расплющенным носом и выпученными глазами производил на неё отталкивающее впечатление. Но дело было даже не во внешности, её отвращала сама его манера холодно и окаменело разглядывать людей, словно те какие-то странные насекомые. А кроме того находясь рядом с ним, ей чудилось что от него исходит какой-то легкий неприятный запах, омерзительно сладковато-тошнотворный запах бойни. Она уверяла себя, что это ей конечно просто кажется, немыслимо представить чтобы человек такого уровня собственноручно занимался пытками и истязаниями тех кто попал в казематы его невесёлого учреждения. Луиза несколько раз, сопровождая королеву, посещала огромное массивное здание Судебного ведомства и по мнению девушки это было одно из самых ужасных мест во всём королевстве. Мария-Анна, желая побеседовать с некоторыми особо гнусными и известными преступниками, спускалась в бесконечные подвалы этого здания и хотя она не брала Луизу непосредственно на допрос, девушка достаточно насмотрелась и наслушалась в этих жутких коридорах, чтобы дрожать от страха при одном лишь упоминании о графе.