Что может быть лучше? (сборник)
Шрифт:
Разомкнулись наконец наши въеблённые, одежку оправили, пожали друг другу руки и разошлись восвояси. Так они стали случаться каждый божий день, ёлки-палки, и на Новый год подарил Иван Марье вместо ёлки – палки. Целых восемь за ночь.
Ну, а Марья только рада и выкрикивает: «Ох и хорошо же моей ощущалочке!»
Быть женской натурой – значит платить натурой, и Марья по-дружески целовала Иванов хуй.
Когда у Марьи начинались месячные, Иван всё смеялся: «Эх, дырявые вы, бабы!» – и сразу всовывал свою затычку, приговаривая: «Нельзя вас пускать на самотёк».
И так Иван Марью полюбил, что когда других
Иван часто в столицу на заработки сбегал, и оставалась Марья одна, наедине с порнографией. А для отдыха от картинок она эротику читала – серию «Улица Красных Фонарей». Время от времени выбегала Марья из дома, шлялась по улицам, искала, где же они, фонари-то. У них в городке не то что красных, а вообще фонарей только два было, да и то разбитые. Бляди на тёмных углах стояли, карманными фонариками себе на пизду светили и на красавицу Марью косились, как на конкурентку. Да только Марье не до того было. Не выдержала Марья тоски-разлуки, подалась в столицу Ивана разыскивать. Пришла в трактир у вокзала, спрашивает, где Иван. Говорит ей половой, половой член пряча из скромности, что все Иваны ушли на улицу Красных Фонарей, одни Васьки остались.
– Где же эта улица такая, уж будьте добреньки, покажите, – обрадовалась Марья.
Половой (Васькой звали) сразу васькаться с ней стал, вызвался проводить. Так он, пока шёл, Марье палец в жопу вставил, сказал, что так направлять её легче будет к нужной краснофонарной улице. Марья бежит вприпрыжку, и вдруг красный жар на неё набросился из-за угла – глядь, а там улица, все фонари на ней красные, и толпа мужиков бегает от одного дома к другому, а все мужики тоже красные то ли от фонарей, то ли от похоти. Васька привёл Марью к нужному дому и в толпе растворился без всякого осадка, а мужики, как увидели Марью, так обступили со всех сторон и деньги предлагать стали, чтоб она юбку задрала. А один кричит, давай её под трамвай пустим. Марья испугалась, у них в городе трамваев не было, бросилась в парадный подъезд, ворвалась, а там гостиная, а в ней офицеры и гражданские сидят на диванах, а на коленях у них полуголые девицы ёрзают. Марье они показались дамами, со скоростью полусвета исполняющими танец пустого живота.
Тут подходит к Марье баба сильно постарше, в кудельках, видно начальница местная, и спрашивает так по-матерински:
– Ты, красавица, заблудилась, что ли? Как тебя зовут?
Марья книксен сделала, чуть не упала с непривычки и отвечает:
– Марьей меня звать, да я мужиков испугалась, окружили меня, деньги предлагать стали, чтоб юбку подняла, щиколотки показать. А один под трамвай меня бросить хотел.
– Аа… щиколотки, говоришь, трамвай… – понимающе протянула хозяйка, с удовольствием оглядывая Марью. – Иди сюда, отдохнёшь чуток, – предложила добрая женщина.
Привела она Марью на кухню, налила ей стопку водки и тарелку щей с мясом.
Марья насытилась, раскраснелась, спасибо говорит, а хозяйка спрашивает, зачем она в столицу приехала. Вот Марья и рассказывает, что Ваньку, своего ухажёра, искать – сказали ей, что он на улице Красных Фонарей прохиндеется. Ухмыльнулась хозяйка и говорит:
– Повезло тебе – никуда ходить не надо, Ванька твой сам сюда придёт, жди его здесь – не разминёшься. Я тебя пока в комнату сведу, там отдохнёшь, а коль Ванька твой зайдёт – я тебе враз скажу.
Повела она Марью наверх по лестнице, а там коридор и много дверей в комнаты по бокам ведёт. То из одной мужчина выйдет с женщиной, то женщина в другую мужчину ведёт. И женщины все красивые и почти голые, как будто так и надо.
Открыла одну дверь хозяйка и впустила Марью в комнату. Та даже ахнула от красоты: кровать стоит большая с подушками пуховыми и покрывалом огненным, зеркало высокое и на столике чего только нет – и румяна, и вода лавандовая, и много бутылочек разных незнакомых. Налила хозяйка в бокал чего-то и протягивает Марье, говорит, сладкое. Как глотнула Марья, так у неё сразу голова от счастья закружилась.
– Разденься, ляг на кровать, а я посмотрю, какова ты на тело, – хозяйничает хозяйка.
У Марьи голова сладко кружится и не стыдно ей раздеваться стало, уж голая совсем, а хозяйка приговаривает, хороша, хороша, а ну-ка повернись, да наклонись, да сядь, да встань, да ноги разведи. Осмотрела она Марью по-всякому, а у ней голова летает и наплевать ей на всё, только Ивана своего захотелось в себя принять.
Тут хозяйка и говорит:
– Гость у меня, офицер молодой и статный. Как увидел тебя на кухне за щами, так взмолился, хочет с тобой познакомиться.
В эту секунду дверь открывается, входит красавец гусар и смотрит на Марью горящими глазами, а та только сама себе дивится, что не стыдно ей, голой, и не страшно. И забыла она сразу про своего Ваньку. А офицер шепнул что-то хозяйке, та вышла за дверь, а он как схватил Марью в объятья, да как прильнул к её устам, сразу к четырём – Иван никогда её так не целовал. Задрожали у неё ноги и развелись широко сами собой, и полетела она с офицером на седьмые небеса, и гуляли там они всю ночь, засыпая на минуты, но летая часами. Научил её офицер счастью, что в каждой пизде есть изюминка клитора. А в Марьиной роще – уж точно.
Проснулась Марья утром и понять не может, где она, приснилось ли ей небо седьмое или впрямь оно такое высокое и прекрасное.
Вошла в комнату хозяйка с подносом в руках, на котором чаи с калачами и сосисками для настраивания Марьи на нужный лад. Хозяйку звали Фаина Артуровна, и Марья не сразу выговаривать научилась. Но как врезала ей Фаина Артуровна хлыстом по жопе, так сразу научилась. Показала Фаина Артуровна Марье джакузи, биде и дырку в полу для сранья, что за дверью были, которую Марья по похоти не приметила – всё писала в раковину умывальника и волновалась, что же со сраньём делать, когда время придёт?
Хозяйка объявила, что Марья ей должна за наслаждения с офицериком и за пересып в комнате да за ужин с вином волшебным 500 долларов и что ей придётся их отработать – всё равно не сегодня-завтра Ванька её придёт сюда, а ей поджидать его здесь удобно и приятно – не идти же ей на панель, где можно под трамвай попасть.
Марья подумала и согласилась пожить у Фаины Артуровны да подзаработать.
– А как зарабатывать-то буду, чтобы отдать тебе пятьсот зелёных? – недоумевает Марья.
– Да ебись ты в рот! – конкретно ответила ей Фаина Артуровна и дала ей бумагу подмахнуть, что, мол, договорились. Ну Марья и поставила крестик – не хотела свой почерк засвечивать, как Иван учил.