Что необходимо знать каждой девочке
Шрифт:
Конечно, и семейная жизнь спасительна. В семейной жизни христианам (а особенно женщине-христианке) приходится проявлять воздержанность, уступчивость, смирение и терпение. Семейная жизнь – хорошая школа воспитания в себе самоотвержения. Чадородие – средство для спасения женщины. Дети в семье получают христианское воспитание.
Но все же монашеский путь выше: это путь христианского совершенства.
Знаешь, Надя, мне всегда хотелось, чтобы кто-нибудь из вас, моих детей, пошел этим путем. Часто, вглядываясь в ваши лица, присматриваясь к вашему поведению, я думала: «Кто же из них захочет пойти в монастырь?» Это ведь не всякому по душе и по силам. Будущий монах должен любить молиться, он должен жить молитвой – мне так кажется… И кажется, что склонность к монашеству (как мы читаем во многих житиях преподобных) должна проявляться в детстве… Хотя, впрочем, бывает и иначе.
В конце прошлого века в городе Ельце жила одна купеческая семья. В ней было много детей. Мать, женщина очень благочестивая, в юности желала поступить в монастырь, но была выдана замуж. И вот, как-то она говорила детям о своей надежде: что не исполненное ею осуществит кто-нибудь из ее детей. Один из сыновей, мальчик веселый, подвижный, даже озорной, возражал матери: «Ишь ты какая, сама не пошла, а нас – в монастырь!» Мать отмахивалась: «От тебя-то, озорника, я этого не жду…»
И надо же, чтобы именно этот мальчик стал впоследствии монахом – и не просто монахом, а известным в Москве духовником и старцем! Это был архимандрит Георгий Лавров, живший в двадцатые годы в Даниловском монастыре, ставший позже исповедником и мучеником…
Так что пути Господни неисповедимы. Кто знает, быть может, и твоего сердца коснется благодать Божия и в нем возгорится желание христианского совершенства?..
Мне хотелось бы, чтобы ты, дочка, подумала и об этом пути. А чтобы твое представление о монастырской жизни было не книжным, не мечтательным, давай-ка – знаешь, что?.. Поговорим с папой, возьмем благословение у батюшки, чтобы тебе летом хоть недельки две пожить в монастыре!
– А что я буду там делать?
– Тебе дадут послушание: на кухне, или по уборке храма, или на огороде; будешь участвовать вместе с сестрами-монахинями и послушницами в монастырских богослужениях; быть может, благословят и на клирос… Поживешь монастырской жизнью.
– А в какой монастырь?
– Хорошо бы поехать тебе в Дивеево, к преподобному Серафиму!..
Наш батюшка близко знает эту обитель, часто там бывает, со всеми знаком; попросим его дать письмо к матушке настоятельнице… Только нехорошо тебе одной ехать…
– Мамочка, а если вместе с Машей?
– Я была бы очень рада. Лучшей спутницы для тебя и не найти! Я сегодня же позвоню Машиной маме; обсудим с ней вашу поездку… Кто-нибудь из нас: или она, или я – поедет с вами в Дивеево и оставит там одних. А потом съездим за вами и привезем домой… Ты хотела бы пожить в монастыре?
– Очень!
– Ну, вот и хорошо. Слава Богу. А там – как Господь управит… Я, впрочем, думаю, что твоя стезя не монашеская, а семейная; тебя мне хотелось бы видеть матерью большого семейства… Видишь, какие мы с тобой молодцы: как быстро и ужин, и обед на завтра приготовили!..
Надежда вымыла руки и отправилась в бабушкину комнату – писать сочинение. Она не любила составлять план и обычно писала без планов… Раскрыв тетрадь, девочка аккуратно вывела первую фразу: «Каждый человек когда-нибудь задумывается о выборе жизненного пути…»
Мы не знаем, какой именно путь выберет Надежда: станет ли она женой и матерью или войдет в число избранных дев, невест Христовых… Этого не знает еще и она сама. Не знает и ее мама, которая неустанно, днем и ночью, молится Богу – чтобы Он направил ее дочку ко спасению, уберег от искушений и соблазнов. Чтобы поменьше было у нее скорбей, хотя они и необходимы, и спасительны…
Можно сказать только одно: никогда не забудет Надежда тех душеполезных бесед, которые, не жалея времени и сил, вела с ней мама. И, может быть, «в минуту жизни трудную» память о маминых наставлениях окажется для нее спасительным якорем в бурном житейском море…