Что-нибудь эдакое
Шрифт:
Немного раньше, этим же летом, все зашаталось, беда нависла над ними. Сосед девятого графа, сэр Грегори Парслоу-Парслоу, подло увел даровитейшего свинаря, посулив ему лишние деньги. Поначалу лорд Эмсворт опасался, что Императрица затоскует, — но нет, она привязалась к Пербрайту и самозабвенно ела из его рук. Правда торжествует в этом мире гораздо чаще, чем думают.
— Что вы там делаете? — спросила Миллисент. — Читаете ей вслух?
Лорд Эмсворт опечалился. Склонный к благоговению, он не любил шуток на священные темы.
— Что бы я ни делал, дорогая, это ей на пользу. Она в прекрасной форме.
— Вот не знала! Я думала, у нее никакой формы нет.
На сей раз лорд Эмсворт улыбнулся.
— Ест за троих! — сообщил он. — Приятно смотреть.
— Как я рада! — сказала Миллисент, мягко отгоняя спаниеля, клянчившего подачки. — Мистер Кармоди говорил мне, что никогда не видел такой красивой свиньи.
— Приятный человек, — признал лорд Эмсворт. — Разбирается в свиньях.
— Да уж, лучше Бакстера!
Граф поперхнулся чаем.
— Вы не очень его любили, дядя Кларенс?
— Я при нем покоя не знал! Лезет и лезет. Жуткое созданье! Вечно хотел, чтобы я что-то делал. Я гуляю, а он подсовывает разные бумаги! Слава Богу, мы от него избавились.
— Не скажите.
— Что ты имеешь в виду?
— Тетя Констанс хочет его вернуть.
Лорд Эмсворт вздрогнул так, что упало пенсне. Племянница тронула очень больное место. Сколько раз по ночам он видел, что Бакстер вернулся! Да, он просыпался и улыбался своим страхам, не подозревая, что сестра плетет зловещие интриги.
— Ой, Господи! Она тебе говорила?
— Нет. Я просто чувствую. Она не любит мистера Кармоди.
Лорд Эмсворт разволновался:
— Какая чепуха! Полная, нет — совершенная, абсолютная чепуха! Что ей нужно? Умный, тонкий человек. Не трогает меня. Не лезет. Да если…
Он замолчал, горестно глядя на прекрасную даму средних лет, которая шла к ним по траве.
— А вот и она! — сказала Миллисент, тоже недовольная. — Я думала, вы уехали, тетя Констанс.
Леди Констанс Кибл подошла к столу и опустилась в кресло. Она была поразительно красива — четкие черты, царственный взор. Правда, сейчас он несколько помутнел.
— Опоздала на поезд, — сказала она. — Ничего, завтра съезжу, на одиннадцать пятнадцать. Это даже удобней, Роналд привезет меня обратно. Зайду за ним на Норфолк-стрит.
— Почему вы опоздали?
— Да, — обиженно поддержал лорд Эмсворт, — вышла ты вовремя.
Взор его младшей сестры совсем затуманился.
— Я встретила сэра Грегори, — сказала она, и брат ее окаменел. — Он очень расстроен. — Брат приободрился. — Волнуется из-за этой книги, которую пишет Галахад.
— Не он один, — пробормотала Миллисент и была права. Когда такой человек, как Галахад Трипвуд, берется за перо, никто не знает, где он остановится. Английская аристократия пришла в панику — не вся, а только та, которая достигла его возраста. От сэра Грегори до старцев далекого Камберленда гадали, что именно запомнил этот негодяй.
Галахаду было что помнить. В какие только клубы он не вступал, с кем только не дружил! Букмекеры называли его по имени, барменши таяли от его галантных шуток. Когда он заглядывал в добрую старую «Гардению», швейцары боролись за право его выставить. Словом, он был из тех, кому нельзя учиться писать, а если уж выучился — нельзя писать мемуары.
Так думала и леди Констанс, думал и сэр Грегори, думали старцы далекого Камберленда. Не во всем согласны эти люди, но в этом — согласны.
— Он спрашивал, есть ли там про него.
— Можно узнать у автора, — сказала Миллисент. — Вон он идет.
Леди Констанс резко обернулась и мелко заморгала. Один лишь вид младшего брата действовал так на нее. Если же он говорил, она не моргала, она дрожала, словно съела нечаянно что-то едкое.
— Как ошиблись его
20
Галахад — один из рыцарей Круглого стола, воплощение чистоты.
— У всей нашей семьи прекрасный цвет лица, — сказала леди Констанс. — Мы вообще отличаемся здоровьем.
— Кому-кому, а дяде Галли оно пригодилось, — сказала Миллисент.
Герой этих бесед уже подошел к чайному столу. Как показала и фотография, он был строен, хрупок, проворен — словом, из тех, кто неотрывно связан в нашем сознании с клетчатым пиджаком, узкими брюками, белым котелком, розовой гвоздикой и биноклем на левом боку. Сейчас он был одет по-летнему, без шляпы, с чернильным пятном на щеке, но так и казалось, что место ему — на ипподроме или в американском баре. Живые глаза в чуть заметных морщинках глядели зорко, словно видели лошадей, выходящих на беговую дорожку. Как заметила Миллисент, он был на удивление свеж против всякой справедливости; рассеянный образ жизни сохранил ему редкостное здоровье. Ни кто не мог понять, почему так выглядит человек, чья печень должна быть самой жуткой в нашем веке. Он едва не споткнулся о спаниеля, но с такой ловкостью удержал равновесие, что не пролил и капли из бокала. Поневоле казалось, что он не позор знатной семьи, но трезвенник и акробат.
Утешив спаниеля (он дал ему понюхать виски с содовой), Галахад вынул монокль, вставил в глаз и сурово оглядел стол.
— Чай?
Миллисент взяла чашку.
— Сливок, дядя Галли? Сахару?
Жестом, исполненным брезгливости, он ее остановил.
— Ты же знаешь, я не пью. Неужели ты травишь себя этим напитком?
— Виновата, люблю чай.
— Будь осторожна, — сказал Галахад, пекшийся о племянницах. — Я тебе не рассказывал про Желтобрюха Страглза? Какой-то заблудший человек повел его в Общество трезвости, на лекцию с цветными слайдами. Приходит назавтра ко мне, серый, просто серый, и говорит: «Галли, как покупают чай? Что с ним делают?» — «А зачем тебе?!» — «Буду его пить». Я ему говорю: «Одумайся, пить его нельзя. Лучше я налью тебе виски». А он отвечает: «Ты бы знал, как оно действует на червя!» — «Ты же не червь». — «Скоро стану, если буду пить». Молил, просил — ничего! И что вы думаете? Года не прошло, как он умер.
— Не может быть!
— Может. Попал под кеб на Пиккадилли. Я об этом пишу.
— Как идет работа?
— Прекрасно, дорогая. Изумительно. Я и не знал, что писать так легко. Само льется. Кларенс, я хотел тебя спросить: в каком году юный Парслоу сцепился с лордом Бернером? Ну, помнишь, стащил фальшивые зубы и заложил в ломбарде! Скорее всего — в 97-м или 98-м… В 96-м? Да, ты прав. Напишу пока что «96».
Леди Констанс издала неприятный возглас. Как бывало нередко в обществе Галахада, лисица грызла ее изнутри [21] . Даже мысль о том, что она даст сэру Грегори искомые сведения, ее не утешила.
21
По преданию, спартанский мальчик скрыл под плащом лисицу, и она выгрызла ему живот, но он не шелохнулся.