Что-нибудь эдакое
Шрифт:
— У вас неприятности, леди Констанс? — осведомился он.
— Ужасные, мистер Бакстер.
Если бы он был другим, а она — другой, он бы похлопал ее по руке; а так — придвинул стул на вершок поближе.
— Что я могу сделать?
— Только вы и можете. Мне так неудобно…
— Что вы, что вы! Все, что в моих силах…
Он придвинулся еще на вершок.
— Вы… знаете моего брата?
Бакстер растерялся, но тут же сообразил, в чем дело.
— А, вы имеете в виду…
— Да-да! Галахада, конечно, не
— Нет, мы не знакомы. Оба раза, что я жил в замке, его не было. А сейчас?
— Он здесь. Пишет мемуары.
— Да, я видел в какой-то газете.
Леди Констанс сделала то, что так близко к «ломанию рук».
— Там ужасные вещи, мистер Бакстер! Сплошная клевета на всех наших друзей. У нас вообще друзей не останется. Галахад знал буквально каждого, а запомнил — самое нелепое и позорное. И я…
— Вы хотите, чтобы я завладел рукописью и ее уничтожил?
Леди Констанс застыла, пораженная такой проницательностью.
— Да, — проговорила она. — Это странно, я понимаю…
— Ничуть, ничуть.
— …но лорд Эмсворт не хочет ничего делать. Вы же его знаете.
— Еще бы, еще бы!
— Такая беспомощность!.. Такая рассеянность!.. Глупость, я бы сказала.
— Вот именно.
— Мистер Бакстер, вся надежда на вас.
Бакстер снял очки, протер и надел.
— Я сочту за честь, леди Констанс, помочь вам. Завладеть рукописью нетрудно. Сколько экземпляров: один?
— Да, да, да. Я уверена. Галахад говорил, что еще не отдал машинистке.
— Тогда беспокоиться не о чем.
Какое-то время леди Констанс не могла найти слов.
— О, мистер Бакстер! — наконец сказала она.
3
Ноги занесли Ронни Фиша в ту часть угодий, где он ощутил знакомый острый запах, а поглядев, увидел, что находится рядом с резиденцией Императрицы. Подойдя ближе, он узрел и прославленную свинью. Склонив голову, дрожа хвостиком, она увлеченно ела.
Всякий любит смотреть, как другой ест. Ронни перегнулся через перильца и рассеянно бросил свой мячик. Тот ударился о спину медалистки и замечательно отскочил, очень уж поверхность хорошая. Минуту-другую так они и развлекались — Императрица ела, Ронни швырял мячик, пока ему не пришла в голову прекрасная мысль.
Дядя Кларенс любит природу. Он очень рад, когда кто-нибудь к ней возвращается. Следовательно, надо пойти и сказать, что ты прозрел и увидел: будущее Англии — в деревне. А потом попросить денег на образцовое хозяйство.
Сейчас, сейчас, сейчас… Не просто хозяйство, а такое, где разводят свиней! Да дядя Кларенс осыплет золотом! А там — немедленно жениться.
Мячик в последний раз проговорил «плямц!», ударившись о гостеприимную спину, и окрыленный Роналд помчался дорабатывать свой замысел.
4
Часто бывает, что со второго взгляда блестящие
— Э, дядя Кларенс, — сказал он, входя через полчаса в библиотеку. — Насчет этих денег…
— Прости?
— Ну, моих денег. Я вот подумал, не взять ли мне немного…
— Ты хочешь открыть кафе?
— Нет-нет! Как можно! Честно говоря, Лондон мне надоел. Я хочу вернуться к земле. Города надо разгрузить. Земля — вот будущее Англии. Это мое мнение.
Что-то было не так. Лорд Эмсворт не смягчался. Может быть, плохо слышит?
— Земля, — сказал он погромче. — Надо к ней вернуться. Хочу завести ферму. — Он помолчал для эффекта. — Чтобы разводить свиней.
Лорд Эмсворт протирал пенсне. Глаза его в неприкрытом виде были еще неприятней.
— Свиней! — заорал Ронни, борясь с тревогой.
— Свиней?
— Свиней.
— Ты хочешь их разводить?
— Да, да, да! — проревел Ронни. — Сви-и-ней!!! — И вымученно улыбнулся.
Лорд Эмсворт надел пенсне.
— Для того, — проговорил он, дрожа всем телом, — чтобы целые дни бросать в них мячик?
— А… а… а?.. — проговорил Ронни.
Лорд Эмсворт встал. Казалось бы, в старой куртке с продранными локтями не выразишь оскорбленного величия — но нет! Он выпрямился во весь рост, а это немало, и прогрохотал:
— Я все видел! Нет, мячик! Что же это такое? — Пламя вырвалось из-под пенсне. — Ты понимаешь, что она — нервное, тонкое создание? Какие-то дурацкие мячики…
— Я… а… э…
— Что?
— Я не думал…
— Ты вообще не думаешь. То-то и плохо. Разводить свиней! Это ты? Ха-ха! Последний человек в мире…
Ронни Фиш ухватился за стол.
— Эй, в чем дело? — спросил Галахад, потревоженный воплями в маленькой комнате за библиотекой, где он писал свои мемуары. — Ты не мог бы, Кларенс, декламировать попозже?
— Он бросал в нее мячик! — горестно вскричал лорд Эмсворт.
Галахад не выразил ужаса.
— Ты хочешь сказать, — строго осведомился он, — что вы губите мою работу из-за этой свиньи?
— Этой! — вскричал лорд Эмсворт. — Господи! Неужели никто из моих родных не понимает, что она — лучшая свинья Англии? Кто получил два раза подряд медаль на выставке? А она получит, если некоторые не будут швырять в нее теннисные мячи.
Галахад нахмурился. Он не любил считать свиней по осени.
— Не зарывайся, Кларенс, — сурово сказал он. — На днях я зашел выпить пива в «Герб Эмсвортов», и там какой-то тип ставил три к одному на Красу Матчингема. Рыжий такой, косит. Не совсем трезв.
Лорд Эмсворт забыл и Ронни, и теннисный мяч — он забыл все. Именно этого он боялся.
— Это свинья сэра Грегори, — сказал он. — Пари предлагал его свинарь, Джордж Сирил Бурбон. Он служил у меня, ты же знаешь, но Парслоу его переманил. Подлость неслыханная.