Что-нибудь эдакое
Шрифт:
— Да.
— Лучшая девушка в мире.
— Правда?
— Еще какая! Это всем известно. Съезди в Шропшир.
— И она тебя любит?
— Между нами, — доверительно сказал Хьюго, — я тоже удивляюсь. Я не бросаю слов на ветер. И я тебе признаюсь: я ее не стою.
— Ты очень симпатичный!
— Возможно. Но ее — не стою. Она — это ангел, спустившийся тихим утром в сады старого замка, к лаврам и розам.
— Хьюго! Вот не знала, что ты еще и поэт!
— Тут станешь поэтом. Ты бы ее видела!
— Ты ее очень любишь?
Хьюго пылко
— Безумно. А когда я вспомню, что я ее обманул…
— Обманул?
— Еще нет, но сейчас обману. Сейчас меня соединят с замком, и я скажу, что вот-вот лягу спать. Понимаешь, Миллисент не всегда правильно реагирует. Если что-то дойдет до ее перламутровых ушек…
— Понимаю. Ронни такой же.
Хьюго удивился:
— Ронни?
— Да.
— У него перламутровые ушки?
— Нет, он ревнует. Он просто взовьется, если узнает, что мы здесь были.
— Не узнает!
— Конечно. Потому я тебя и попросила: не говори ему.
— Кто, я? Мой девиз — «Молчание и тайна». Слава Богу, Миллисент никто не скажет. А, вон идет добрый вестник! Готово? — спросил он мальчика, подходившего к столу. — Ну, я недолго. Не скучай.
— Постараюсь, — сказала Сью.
Проводив его взглядом, она стала смотреть на пары. Глаза у нее сияли, щеки алели, и Перси Пилбем, притаившийся неподалеку, думал о том, что не видел ее такой красивой. Пропетляв между теми же парами, он сел на пустой стул. Некоторые просят разрешения у дамы; некоторые — но не все.
— Добрый вечер, — заметил Пилбем.
Сью оглянулась и увидела очень неприятного человека, сгустившегося из воздуха.
— Разрешите представиться, — сказал он, — Пилбем.
В этот самый миг Роналд Овербери Фиш в изящнейшем, но не вечернем костюме оглядывал ресторан пламенным взором.
3
Ронни добирался так долго до Лондона потому, что сперва что-то испортилось в машине, пришлось гнать ее обратно, чтобы шофер лорда Эмсворта все починил, а потом, у Оксфорда, он менял шину. К дому, где жила Сью, он подъехал, когда они с Хьюго входили в ресторан.
Двери она не открыла, и, жалея о том, что не послал телеграмму, Ронни собрался было пойти в свой клуб «Трутни», как вдруг увидел Бетфорда, привратника.
— Здрасс, мистер Фиш, — сказал Бетфорд.
— Здрасс, — ответил Ронни.
Они обменялись мнениями о погоде, а потом привратник произнес роковые слова:
— Мисс Браун ушла в ресторан, к какому-то Марио.
Он рассказал все — как звонил мистер Кармоди, как он случайно услышал…
— «Марио»? — уточнил Ронни. — Спасибо, Бетфорд. «Марио», а? Ясно.
Итон и Кембридж хорошо тренируют своих сынов. Привратник ничего не понял. Не ведая о том, что участвует в новом «Отелло», он вернулся к котлетам с картошкой, а Ронни, дрожа с головы до ног, направился к ресторану.
Шекспир был прав, когда сравнил ревность с зеленоглазым чудищем [33] .
К счастью, Ронни ничего не слышал. Он вглядывался в зал.
33
Уильям Шекспир. Отелло. Акт III, сцена 3.
— На балконе много места, сэр, — подсказал служитель, все еще играя с огнем.
На сей раз Ронни что-то расслышал, но не понял, а тут черные фраки и яркие платья заслонили от него столики. Он кинулся в толпу, наступая мужчинам на ноги, распугивая женщин.
Казалось бы, дальше некуда — но, обнаружив Сью, он понял, что это не так. С ней был не Хьюго, с ней был отвратительный субъект, по-видимому, взбивший волосы. Тут у Ронни в мозгу лопнула какая-то пружина.
Официант, проходя мимо с подносом, заметил, что обычный костюм — это балкон.
— Там очень много места, сэр, — прибавил он со всей приветливостью.
Ронни добрался до стола. Пилбем говорил в это время о тех цветах. Вероятно, чтобы на него не смотреть, Сью отвела взор. От того, что она увидела, совесть мгновенно очнулась. Мало того — она стала живее, чем прежде.
— Ронни! — вскричала Сью.
Она вскочила. Поднялся и Пилбем. Официант с подносом напомнил Ронни про костюмы и балкон.
Ронни молчал. Было бы лучше, если бы молчала и Сью; но она сказала:
— Мистер Фиш, мистер Пилбем.
Только звонок перед матчем тяжеловесов принес бы такие плоды. Тело, одетое фланелью, пронзила судорога. Пилбем? Хьюго и то достаточно, но какой-то Пилбем! Нет, тот самый, с цветами. За столиком! Ну, знаете!
Кулаки сжались сами собой. Итон куда-то делся, равно как и Кембридж. Ронни вдохнул воздух так громко, что человек за соседним столиком ткнул вилкой не в мусс из цыпленка, а в свой подбородок. Официант, решивший, что у Ронни неладно со слухом, сообщил погромче насчет вечерних костюмов и утешил, прибавив, что можно пойти на балкон.
Он и спас Перси Пилбема. Комар отвлекает тигра; так и здесь. Ронни чувствовал, что кто-то жужжит над ухом, когда надо заняться другим делом. Со всей широтой своей натуры он ткнул его локтем в жилетку. Раздался треск, заглушивший все усилия Леопольда. Человек за соседним столиком с огорчением заметил, что теперь еще пошел стеклянный дождь. Остальное вполне охватит слово «скандал».
Ронни и команда «Марио» представляли разные школы мысли. Для Ронни что-то значил только Пилбем, мерзавец из мерзавцев, и он собрал все силы, чтобы пробиться к столику. Для команды были важнее разбитые бокалы. Официант поднялся, они — нет, и вряд ли хоть один из них остался целым. Метрдотель, подобный богу в «Илиаде», спустившемуся с облака, пытался объяснить это Ронни; ему помогали словом и жестом официант А и официант Б.