Что осталось за кадром
Шрифт:
– Рейни, правда, что ты снимаешь этот фильм, чтобы вернуть Кензи?
Рейн прищурилась.
– Чепуха. Я начала работать над «Центурионом» задолго до встречи с Кензи. Но, признаюсь, я в восторге оттого, что он играет главную роль. Это потрясающая работа.
Отвечая на вопросы, они пробирались к машине. И были почти у цели, когда высокий мужчина с неприятным лицом выкрикнул:
– Где ты родился, Кензи? Где ты вырос? Мужчина показался Кензи знакомым.
– Я родился на Гебридских островах, узким проливом отделенных от
Его высказывание вызвало взрыв смеха.
– Отлично, Кензи, – улыбнулся Генри. – Завтра все газеты выйдут с заголовками «Кензи Скотт – настоящий король Англии!».
Лишь репортер, задавший Кензи вопрос о его происхождении, не поддался всеобщему веселью.
– Послушай, Скотт, ты всегда прикрывался лживыми историями, пришло время открыть правду.
Удивленный неприкрытой враждебностью, звучавшей в голосе репортера, Кензи повернулся к нему:
– Простите, но я не знаю вас. Кто вы и какое издание представляете?
– Я Найджел Стоун из «Лондон икуайер».
Это был, пожалуй, самый пошлый лондонский таблоид, но при имени репортера у Кензи перехватило дыхание. Неудивительно, что его лицо показалось ему знакомым. Они знали друг друга еще с тех времен, когда Найджел был задиристым мальчишкой с крысиным лицом. Став репортером, вынюхивающим скандалы, он выбрал для себя самую подходящую профессию.
Понимая, что собеседник не может его узнать, Кензи широко улыбнулся:
– Я всего лишь актер, плод воображения зрителей. Зачем разрушать их грезы скучной реальностью?
Наконец они добрались до лимузина. Водитель предупредительно распахнул дверцу. Кензи подтолкнул Рейни внутрь и быстро последовал за ней. Но прежде чем дверца захлопнулась, он услышал голос Найджела:
– Тебе прежде удавалось прятаться за ложью, но теперь этому конец. Я докопаюсь, кто ты есть на самом деле!
Рейн подвинулась на сиденье, освобождая место для Кензи. Когда лимузин тронулся, она вопросительно проговорила:
– Ваше королевское высочество?
Лицо его смягчилось.
– Вижу, ты передумала со мной разводиться. Есть шанс стать следующей королевой Англии.
– Мне и так проблем с публикой хватает, – нахмурилась Рейн. – Если этот тип Стоун постарается, то раскроет твое таинственное прошлое?
– Он может докопаться только до моих студенческих лет в театральной академии. Не дальше.
Слова Кензи прозвучали уверенно.
– Ты провел детство за границей? – спросила Рейн. – В Британии не сохранилось никаких документов?
Кензи смотрел в окно.
– Можно сказать
Другими словами – отстань.
– А что ты чувствуешь, вернувшись в Англию? – поинтересовалась она, сменив тему. – Ты всегда казался мне истинным британцем. Но у меня ощущение, что визит сюда вызывает у тебя двойственные чувства.
Он вздохнул, все еще избегая ее взгляда.
– Британия – мой дом, но воспоминания не всегда бывают приятными.
У каждого в детстве есть печальные моменты. Но его ранние годы, видимо, были очень горькими, если вызывали такую реакцию.
– Но съемки постоянно приводят тебя сюда.
– И я приезжаю. Раздираемый противоречивыми чувствами.
Он так и не стал американцем; хотя получил вид на жительство больше десяти лет назад. Рейни считала, что это красноречиво говорит о его чувствах к родине.
Однажды, сгорая со стыда, она заглянула в его паспорт, когда Кензи забыл его на туалетном столике. Из документа следовало, что он родился в Лондоне, в феврале, именно в тот день и год, которые Кензи всегда называл. Интересно, соответствует ли это истине? Неужели желание скрыть прошлое толкнуло его на подделку документов? Вполне возможно.
Подумав, что так никогда и не узнает правды, Рейни откинулась на спинку сиденья. Поскольку Кензи не требовал отдельной машины, они ездили на репетиции и обратно вместе. Это экономило деньги, к тому же она получала удовольствие от совместных поездок. Оба они делали вид, что той ночи в скалах не было, но с тех пор их тянуло друг к другу.
– Репетиции идут гладко, но я побаиваюсь делать оптимистические прогнозы, так как знаю, сколько проблем возникает на съемках и при окончательном монтаже.
Он наконец отвернулся от окна.
– Не говоря уж о том, что осталось снять самую сложную Насть картины. Съемки будут трудными для нас обоих. Можно даже сказать, мучительными.
Она невольно вздрогнула, услышав, как сурово прозвучало последнее слово.
– Боюсь, тебе будет тяжелее, чем мне.
– Вряд ли, – продолжал он. – Тебе придется руководить мной, что не доставляет тебе удовольствия, и, кроме того, впереди самые сложные сцены Сары.
– Ты говоришь так зловеще, как ведьмы в «Макбете».
– Они были не только зловещими, но и предсказывали правду.
Она вспомнила, как блестяще он сыграл в эпизоде с сэром Джеймсом. Кензи нутром чувствовал характер Джона Рандалла. И если сказал, что следующие недели будут трудными, то, несомненно, прав. Сейчас уже поздно думать об этом, и все же ей в голову пришла мысль, не слишком ли большую жертву она потребовала от него, настояв на его участии в фильме.
Поздно. Как только эта мысль появилась, Рейн тут же выбросила ее из головы. Сколько денег, людей и надежд связано с этой работой! Маркус Гордон может дать ей второй шанс, если она потерпит неудачу с фильмом, но никогда не простит, если она струсит на полпути.