Что посылает нам судьба…
Шрифт:
Лечат ли эту болезнь? Да, лекарства есть, их выписывают и даже бесплатно дают, но эти пилюли дают сиюминутный эффект, больной к ним привыкает. Это уже как наркотик. Дозы увеличиваются, частота потребления возрастает. В аптеках что-либо новое появляется редко. Не первый год, чувствуя невозможность сдержать трясучку, он стал понимать, что и ноги не и из-за этой гадостной болезни, и спина колом стоит от неё же. В общем, всё стало сыпаться с бoльшей и бoльшей скоростью. Искал светил, академиков, специалистов по этому профилю. Кучу литературы прочёл, сам стал крупным знатоком
Смирись, жди участи. Молчи. Стисни зубы. Держись.
Сколько мог, держался. Но, видимо, его время уже подходит. Вот и сердечко реагирует на болезнь. Поддавливает, иногда даже перед глазами темно становится.
Научился бороться и с этим. Присядет в кресло, сосредоточится на какой либо мысли, вроде бы проходит. Хотя бы, на какое-то время.
Вот и сейчас принял лекарство, присел в кресло, на свое десятилетиями нагретое кресло. Прикрыл глаза. Темнота успокаивала. Виски отпускало.
Ну что, вспомним молодость.
____________________
Лена. Впервые увидел ее летом 1947 года. Сколько же лет прошло? Боже мой, больше шестидесяти лет… Вечность.
Возвращался из отпуска. Ехал на поезде из Литвы в Белоруссию. Заметил в соседнем купе миловидную девушку. Особенно поразили ее глаза и улыбка. На одной из остановок вышел прогуляться и покурить. Девушка выглянула в окно, и мы встретились взглядами. Несколько раз потом ещё искал ее взгляд и находил. Мы, как бы молча, взглядами договорились встретиться.
И такая встреча состоялась. Осенью, в выходной, прогуливаясь с друзьями по площади города, вновь встретил те же улыбчивые глаза, тот же памятный взгляд. Мы улыбнулись друг другу, как старые знакомые. Дальше пошли в ход старые, как мир, способы обольщения.
Надо же, получилось!
И вот мы вместе.
Дальше – встречи, прогулки по парку, танцы в городском Доме офицеров. Весной 1948 года сыграли свадьбу.
В девяносто пятом ушла моя Леночка, и я только тогда особенно четко понял, что такое она для меня. Моя жизнь, моя служба, мои дети, мое здоровье, в конце концов, это все она. Я был полностью огражден он семейного быта, от разного рода домашних проблем. В семье получал только радость и позитивные эмоции.
У Татьянки прорезались зубки. Какая радость, растет малышка! Сашка сам сделал первые шаги. Ура!!! Однако я не видел, как по ночам она к деткам вставала, не видел, как она за ними следила: как бы не упал куда, иль не хватил что-либо в рот. Я видел результат. Дети ухожены, довольны, улыбаются. Все хорошо дома. Нет, теоретически я, конечно, все знал об этом, но я полностью был отстранен от домашних забот. Я мог спокойно заниматься служебными делами.
Так было всегда, и когда детишки были маленькими и когда подрастали. Дома всегда уют, чистота. На кухне приятные, такие родные запахи. Белье чистое и выглажено, на кителе и брюках ни пылинки.
Когда она все успевала?
У Лены не было среднего образования, будучи рожденной в западной Белоруссии, она плохо писала по-русски и стеснялась этого. Однако она стремилась к учебе, меня заставляла устраивать диктанты, проверять их написание, даже просила ставить оценки. Я порой со смехом относился к этому.
Она обижалась:
–А нужна ли тебе безграмотная жена?
Я только теперь понимаю, это было самоутверждение. Да, она спокойно могла бы жить со своими шестью классами церковно-приходской школы. Но ей необходимо было самой утвердиться в понимании того, что она не ущербна, она такая же, как и все. Она грамотна. Она красива. Она мать. Она жена, в конце концов.
И своего она добилась. Стала грамотно писать. С удовольствием и много читала. Просила совета, что прочесть.
Ее не тянуло на лавочку у дома. Боже упаси лузгать семечки под летним солнышком. Эту безделицу не просто осуждала, она ее напрочь игнорировала. Пройдет, бывало мимо соседок, поздоровается мило и домой. Дома, у хорошей жены, всегда дела найдутся.
Уважали ее соседки за отзывчивость. У нее всегда найдутся лишние полкило соли или сахара. Она всегда покажет, как лучше подшить или перешить юбку, подремонтировать детскую одежду. И всё не потому, что в семье много лишнего, в том числе и времени. Нет. Просто это было ей свойственно по природе. Такая она была, моя Леночка.
В 1966 году наши детишки улетели из гнезда родного. И такая гнетущая, тяжелая тишина настала в доме. Семнадцать лет они рядом росли, развивались, радовали нас своими успехами. Мы вместе гуляли, мечтали вместе, жили одной дружной семьей. Мы, как друзья, могли часами в выходные общаться дома и не уставали друг от друга. И вдруг, детишки наши вышли на свою тропу жизни.
Понемногу тревога за детей ушла. Мы убедились, дети вполне самостоятельны и способны сами принимать жизненные важные решения. И именно в эти годы, когда дети начали жить самостоятельной жизнью, мы с Леной потянулись друг к другу.
Нет, не тогда в далеком сорок восьмом мы полюбили друг друга, то было юношеское обаяние, первая любовь. Мы сейчас, спустя почти два десятка лет, по-настоящему полюбили друг друга. Мы увидели, как нас тянет друг к другу, нам приятно быть вместе. Лена встречала меня на троллейбусной остановке, когда я возвращался с работы, и мы могли долго, долго идти домой, наслаждаясь покоем и внутренней радостью встречи. Мы смотрели одни и те же передачи по телевидению, горячо обсуждали их содержание, как бы ни спорили, приходили всегда к общему выводу о героях передач и фильмов, о самих передачах.
Особенно радостной была наша подготовка к приезду детей в отпуск. Когда они учились, каникулы по времени совпадали и у Саши и Тани, и наш дом вновь становился шумным и радостным. Опять одноклассники, друзья. Музыка, рассказы, бесконечные: «А помнишь?».
Уехали дети, опять мы вдвоем.
В середине восьмидесятых нежданно нагрянула беда. Лена начала быстро худеть, практически ослепла на оба глаза. Диагноз не утешительный, диабет. В марте 1990 года обширный инфаркт. В апреле 1991 года гангрена и ампутация правой ноги.