Что с вами, дорогая Киш?
Шрифт:
Ребята заговорили наперебой, каждому было что порассказать. О матери какого-то мальчика, которая умерла от аборта. О тринадцатилетней девочке, которая покончила с собой.
Время от времени я вставляла реплики. Что я могла им сказать? Больше всего мне хотелось сесть вместе с ними за какую-нибудь парту в просторном классе, украшенном государственным гербом. Я видела перед собой маму в розовой кружевной нейлоновой сорочке, исхудавшую до тридцати двух килограммов. В руках у нее щипцы, она завивает волосы.
Я чуть слезу не пустила. И тут
Мне стало страшно. Хлопнув в ладоши, срывающимся голосом я потребовала тишины. Дети смолкли, выпрямились за партами. Глаза у них погасли.
Я тоже вытянулась в струнку и начала объяснять новый материал. Четко, размеренно, своим обычным тоном.
Составные предложения делятся на сложносочиненные и сложноподчиненные. Сложносочиненное предложение объединяет две самостоятельные мысли, связанные между собой по содержанию. А сложноподчиненное предложение мы всегда сможем отличить… слушайте внимательно, дети, это очень, очень важно…
Тут я запнулась. Тронула пальцами макушку горбатенького Дюри Хорвата. Очень важно!.. Что именно?
Меня разобрал смех. Дети, удивленно вскинув головы, смотрели на меня, а я никак не могла остановиться. Постепенно мой смех заразил всех.
Уткнувшись лицом в парты, весь класс покатывался со смеху.
Перевод Т. Воронкиной.
ИЗ СБОРНИКА «МЯЧ»
(1971)
В КРУГУ СЕМЬИ
— Сегодня уже два раза негров показывали по телевизору! — радостно завопил Пишта. — Уже два раза показывали… Один раз они танцевали, другой раз их били…
— Да замолчи ты! — прикрикнула на него мать. Она тащила Кристи в ванную, а та упиралась.
Арон Ковач хотел было что-то сказать, но промолчал. Домой он приходил усталый и понимал, что словами тут ничего не добьешься, почти ничего. А если он и говорил что, то позднее, когда фиалковым светом загорался ночник, он уже жалел о своих словах. Трудный сегодня был день в министерстве. Во-первых, было очень жарко, а жалюзи сломалось. Во-вторых, дядюшка Вили ни с того ни с сего начал под него копать.
— Пап, — сын толкнул отца в бок, — кино сегодня будем смотреть?
— Нет, не будем, — устало ответил отец. — Вам завтра рано вставать.
— А вот и не рано! — закричал Пишта и принялся носиться по комнате. — У нас завтра после обеда занятия! Можно мы посмотрим «Идут солдаты»?
В ванной раздался дикий вопль. Арон вскочил с кресла, подошел к двери.
— Что у вас там опять?
— Ничего, — голос Ирмы звучал приглушенно. — Мыло в глаза попало.
— Ну можно мы посмотрим? — Пишта дернул отца за полу пиджака.
— Па-ап, па-па… — позвала Кристи, — уже началось?
— Не вертись… Шею не даешь вытереть. Да угомонись ты, а то получишь у меня!
— Фильм не только для взрослых. Про войну. Ух, здорово! — Пишта нетерпеливо замолотил кулачками по диванной подушке.
Нет, дядюшке Вили определенно что-то надо. Разве прежде он решился бы критиковать какие-то его распоряжения… Еще две недели назад он же сам сказал на планерке: «Пока у нас работают такие толковые специалисты, как товарищ Ковач…» — и так далее, в том же духе. А теперь — «проверка была недостаточно тщательной». Что он хотел этим сказать? И вообще, собственно, кто он такой, этот Вильмош Шобер?
— Почему солдат показывают, а войны нет? — Пишта ползал на коленках перед самым телевизором.
В комнату влетела Кристи. С ее волос капала вода. Следом — Ирма с полотенцем.
— Кристи, сейчас же поди сюда! Никаких телевизоров, у тебя голова мокрая!
— А вот и не мокрая! Где мои тапочки?
— Пишта, найди сестренке тапочки. Да не лезь ты под диван, возьми щетку.
— Вот они под креслом… Пап, встань, а то мне не достать!
— Почему все обязательно надо раскидывать? — строго спросил Арон, но злости в голосе у него не было.
— Просто ужас до чего ты обленился, — обиженно сказала Ирма. — И все тебе не так. Лишь бы к чему-нибудь придраться.
— А за что их полицейские избили? — Пишта дернул отца за галстук.
— Кого-кого они избили? — заинтересовалась Кристи.
— Не знаю… в теленовостях показывали.
— Ну вот, а я этого не видела, и все из-за того, что ты мне ногти стригла. И вообще, зачем надо было стричь ногти?
— Живо угомонитесь! А еще лучше — шли бы вы спать.
— Ну, нам же во вторую смену, — хором запротестовали Пишта и Кристи.
…Какие основания у Шобера утверждать, что проверка велась недостаточно тщательно? Бухгалтера мы отстранили сразу же, чего ему еще надо?
— Делайте что хотите, если это вашей мамочке угодно!
— Нечего все на меня валить. Это, между прочим, и твои дети. — Сегодня Ирма была раздражена больше обычного. Верно, на работе что-то стряслось.
— Ты-то что нервничаешь?
— Ничего я не нервничаю… — буркнула Ирма и поправила угол завернувшегося ковра. — Устала просто. Имею я право устать? — И так как Арон ничего не ответил, она, выделяя интонацией каждое слово, добавила: — Сегодня опять одна все перестирала.
— А Бориш не приходила?
— Приходила, как же. Выпила кофе, а потом заявила, что не может остаться, так как у нее ногти в заусенцах.
— У меня тоже будут заусенцы, так ты мне ногти подстригла, — заявила Кристи, внимательно разглядывая свои пальцы.
— А полицейским их нисколько не жалко?
— Кого не жалко? Ну и дурень же ты! — не выдержала Ирма.
— А тех, кто сидят на земле и не хотят уходить…
— Если ногти в заусенцах, ее понять можно, — высказался Арон.