Что скрывается за чертополохом
Шрифт:
Я нахмурилась, но он взял миску у меня из рук и поставил на столешницу.
— У меня есть для него лучшее применение.
Он прижал руку к моему животу и мягко подтолкнул обратно к стойке.
— Уокер? — Моя грудь вздымалась и опадала от растерянности и предвкушения.
Не говоря ни слова и не прерывая зрительного контакта, он развязал пояс моего халата и скинул его с плеч, так что он упал на пол. А затем спустил вниз мою ночную рубашку, пока та не обвилась вокруг моих бедер. От прохладного воздуха обнаженные груди покалывало,
Уокер открыл ящик со столовыми приборами, достал маленькую ложку и окунул ее в уже остывший растопленный шоколад. Понимание заставило меня ахнуть за секунды до того, как струйка шоколада полилась мне на соски. Ощущая то, как он стекает по моему животу, я втянула в себя воздух.
Уокер опустился на корточки и взял мой сосок в рот. Тепло его рта, сосущего и слизывающего шоколад, пустило искры по животу к вершине бедер. Подавив крик, я схватила Уокера за плечи, впиваясь пальцами в теплые твердые мышцы, и его рот занялся другой грудью. Когда мои груди набухли и запульсировали, он скользнул губами вниз по моему животу, слизывая остатки шоколада.
Я захныкала, когда его язык коснулся нижней части моего живота, и этот звук, казалось, прервал натиск терпеливого обольщения Уокера. Внезапно он сорвал с моих бедер ночную рубашку, и я услышала его резкий вздох при виде меня без нижнего белья.
Он дернул мое правое бедро вверх и закинул себе на плечо, и мне пришлось ухватиться за стойку, чтобы не упасть, в то время как он уткнулся лицом между моих ног и принялся пировать. Я прикусила губу, сдерживая стоны и крики, выгибаясь под талантливым языком Уокера.
— Трахни меня, — выдохнула я, зная, какое влияние оказывает на него это слово, сорвавшееся с моих губ.
Его хватка на моем бедре усилилась, вероятно, оставляя синяки, и он поднял голову, чтобы посмотреть на меня.
— Нужен презерватив.
— Я на таблетках, — напомнила я.
Со вспыхнувшим в глазах огнем он встал, поднял меня на руки и пересек кухню, усаживая меня на маленький столик в углу. Бушующее пламя отчаянного желания пронзила мое тело, когда он закрыл дверь, чтобы заглушить любой шум, который мы могли издать.
Как только Уокер вернулся, он спустил с себя джинсы, раздвинул мои ноги, обвил их вокруг своих бедер и резко ворвался в меня.
Подавляющая полнота была идеальной.
Я обняла его за спину, выгибаясь под толчками. Он оскалил зубы, следя пылающим взглядом за тем, как моя грудь трясется и вздрагивает при каждом движении.
— Блядь, посмотри на себя, — прохрипел он.
— Сильнее, — выдохнула я, откинув голову назад под звуки ударов стола о стену.
— Глаза на меня, — потребовал он.
Я подняла голову, чуть приоткрыв глаза.
На лице Уокера отражалось такое сексуальное напряжение, что у меня перехватило дыхание, а когда он врезался в меня еще глубже и сильнее, мне пришлось прикусить губу, чтобы подавить крик.
Мои бедра дрожали от напряжения, а руки болели от сопротивления
— Ты — моя, — прорычал он, когда его бедра врезались в мои. — Я — твой, а ты — моя. Скажи это, Слоан. Ты — моя.
Пронзивший меня оргазм, осветил веки, словно от взрыва чертовых фейерверков. Мои внутренние мышцы сильно сжали Уокера, пульсируя вокруг него в сладострастных спазмах, которые заставили его рухнуть на меня, уткнувшись лбом мне в плечо, когда мой оргазм вытянул его собственное освобождение.
Его бедра дернулись, он запульсировал и излился в меня.
— Ох, блядь, — выдохнул Уокер мне в плечо, сжимая мои бедра до синяков. Сотрясаясь в оргазме, он простонал мое имя.
Я вздрогнула, мои бедра дрожали вокруг его талии, когда он прижался губами к моему плечу и еще несколько раз вошел в меня.
— Я — твоя, — прошептала я.
Он поднял голову, на его лице отразилось изумление.
— Я — твой, — пообещал он в ответ.
И в этот момент блаженного освобождения мне отчаянно хотелось ему верить.
ГЛАВА 34
Школьный кафетерий, как и в декабре прошлого года, был полон учеников, учителей, родителей и друзей. Все суетились среди столов с выпечкой, которую продавали ученики и их семьи. В прошлом году я присутствовал здесь из-за Бродана, помогавшего детям репетировать школьный спектакль, а я работал его личной охраной. Теперь же я хотел быть здесь ради Слоан и Келли, так что взял выходной, чтобы помочь им разложить все по местам.
Я хмуро смотрел на цены, которые Слоан писала на карточках у каждого испеченного ею изделия.
Только не снова.
Я протянул ладонь, требуя маркер.
— Дай сюда.
Она ухмыльнулась.
— Ты ставишь завышенные цены.
— Женщина, а ты ставишь заниженные цены. Тебе нужно их поднять, как только откроешь свою пекарню. — Я взялся за конец маркера, и она выпустила его с притворным раздраженным вздохом.
— Пекарня — это не распродажа школьной выпечки. — Она уставилась на цену, которую я написал за кексы. — Это вымогательство.
— Ты получаешь то, за что платишь. — Я положил карточку рядом с кексами и перешел к мадленам. — Они покупают не печенье из сухой смеси. Они покупают у чертова профессионального пекаря.
Келли хихикнула рядом со мной.
Слоан откашлялась, и я взглянул на нее, когда она ответила:
— Технически я — не профессиональный пекарь. — От блеска откровенного обожания в ее глазах мне захотелось зацеловать ее до чертиков.
— Если я говорю, что ты — профессиональный пекарь, значит, так и есть.