Что случилось, дорогая?
Шрифт:
Она уже жалела, что сентиментально выложила то фото и привлекла внимание. Да, мама Лены говорила, что это бред, но также просила ее «на всякий случай» никому не рассказывать… Ох, не надо ей знать, что Лена фото опубликовала! Что вообще на эту страничку полезла!
«Но он же ничего об этом не спросил. Значит, скорее всего, не знает, – сказала себе девушка и тяжело вздохнула. – Ну что ж, дай Бог».
***
Туман не рассеялся, а точно расступился, пропустив ее ко мне.
Я обомлел от прекрасного зрелища, которое мне открылось. Если бы был художником, я бы это зарисовал. Облепленная непроницаемой серой пеленой фигура Нины в облегающем и обнажающем плечи красном платье с вырезом сбоку была четкой, будто ее изображение кто-то наклеил сверху на туманный фон. На бледном лице драгоценным рубином сияли ярко накрашенные губы. И взгляд – совсем не роковой, не подходящий к образу, но настолько нежный… Наверное, благодаря таким взглядам я никогда не сомневался в ее чувствах ко мне.
– Я знала, что ты найдешь способ встретиться.
А теперь еще и эта тихая чарующая улыбка…
– Нина… милая…
Все, о чем я хотел поговорить, вылетело из головы. Теперь я мог только упасть перед ней ниц, преклоняться, и плакать, и молить… Но прежде – прикоснуться к ней хотя бы на миг.
Я поднял было руку, но она остановила:
– Нет, Илюш. Иначе я сразу исчезну.
Рука безвольно упала. Даже здесь, на границе миров, я не мог больше ощутить подушечками пальцев бархатистую кожу своей любимой. Никогда мне уже не поцеловать Нину. Никогда не уснуть с ней в обнимку.
Кто обрек нас на это? Я не задумываясь разорвал бы голыми руками повинного в ее смерти человека – или существо, кем бы оно ни было и откуда бы ни пришло.
– Я так скучаю, – прошептал я, – ты даже не представляешь, как без тебя плохо. Только скажи, кто это сделал. Только скажи, любовь моя.
Она грустно усмехнулась.
– Как тебе мой образ? Хотелось тебя порадовать, а для этой встречи я могла выбрать любой…
– Ты прекрасна. Ты самая красивая девушка на свете. Но…
– Я знаю, если ты поступил так, как я просила, у тебя море вопросов. И я многое собиралась тебе сказать… но сейчас просто смотрю на тебя, и…
Нина быстро заморгала, чтобы сдержать слезы. Боже, она и в жизни всегда так делала. Хотя я крайне редко видел ее плачущей или готовой зарыдать.
– Солнышко мое…
Я забылся и шагнул к ней, чтобы утешить, но она испуганно отшатнулась (туман сразу «подвинулся» вместе с ней).
– Не хочу, чтобы это свидание было грустным. Я безмерно рада тебя видеть. Наконец-то четко, даже в этой пелене. Ты видишь меня так же?
– Да… а что она скрывает?
– Понятия не имею, сама здесь впервые. Но, мне кажется, ничего. Вечность… Знаешь, то, что оттуда можно нормально наблюдать за землей, вранье. Видно очень плохо, как через толстое стекло, которое не мыли лет сто. И не всегда.
– Где ты сейчас обитаешь?
Мне стоило немалых усилий больше не тянуться к Нине и оставаться на месте, так что вопросы я задавал почти автоматически.
– В непокое.
– Что же мешает тебе упокоиться?
– А ты прямо сразу уловил суть. Непокой – это не только состояние, но и место, где… некомфортно. Некоторые души попадают сюда.
Фразы Нины стали пугающе рублеными. За ними явно крылось немало информации, которой она со мной по каким-то причинам не делилась.
– Выкладывай все, не фильтруй, – попросил я.
– Не положено вам знать слишком много, – легко рассмеялась Нина (звук ее заливистого смеха отозвался в душе сладкой пронзительной болью).
– Вот и медиум так говорила. Но хоть что-то ты можешь сказать? Почему в твоем Непокое некомфортно? Ты звала меня, просила о помощи…
Нина тихо вздохнула, не отрывая от меня нежного взгляда.
– Я вижу сны, которых не хочу видеть. Мгновения из жизни, которые мечтала забыть. И так вновь и вновь. В Непокое у меня нет тела, только душа, в которой осталось… много негатива. Я нахожусь в каком-то вакууме. Вселенская пустота, наполненная… вот этим всем… А иногда мимо проплывают черные тени других неупокоенных.
– Тебе страшно там?
Жена слегка помедлила, но все же коротко кивнула.
– Но у меня еще есть надежда отсюда выбраться. Моя надежда – ты.
– Я все сделаю, – прошептал я, действительно готовый ко всему.
Но она произнесла только:
– Прости меня.
– За что?
Нина закрыла руками лицо, и я не понимал, смеется она или плачет. Худенькие обнаженные плечики сотрясались.
– Я совершила, – вымолвила моя жена так тихо, что я едва ее услышал, – жуткое преступление. И плачУ за это.
– Ты..?
– Хотела, чтобы ты успел узнать хоть что-то. Чтобы я быстро пояснила оставшееся, и у нас было больше времени на встречу… но…
– Я и успел узнать, – затараторил я, – про Веру, про ее мать Викторию. Про то, что к тебе приходила девушка по имени Виктория и превратилась в призрак…
– Я пыталась настроиться на твою волну в ту ночь, потому ты и увидел это… Ох. Так сложно. Как тебе все объяснить?
– Как объясняла всегда. Ты же знаешь, я в любом случае на твоей стороне.
– Не в этом.
– Говорю же, в любом. Слушаю тебя, милая.
Нина отняла от лица руки и сразу потупила взор. Все же она плакала. Ее эмоции менялись так же быстро и ярко, как и при жизни.
– Чтобы связаться с землей, нужно много энергии. Меня слишком быстро затягивало обратно. Надо было сказать все в двух словах. Я не знала, с чего начать, чтобы тебя не напугать, и начала с того, чем все закончилось. С той. Это Виктория.
– Тебя убила Виктория Непрокина?
Было крайне странно произносить вслух словосочетание «тебя убила».
– Отчасти.
– Что значит «отчасти»? Поясни!
– Я такая жалкая. Даже сейчас, когда время поджимает, ничего не могу тебе сказать. Кроме того, как сильно я виновата. Если бы не мое преступление…
– Какое? Какое преступление?
– Ужасное, Илюша.
– Ты… лишила кого-то жизни?
– Да.
Разомкнувшись, чтобы произнести это, рубиновые губы вновь сжались. За несколько секунд тишины туман, ползущий почему-то снизу вверх, поглотил ее ноги до колена.
– Нет, – пролепетал я. – Нет, не уходи!