Что там – за словом? Вопросы интерфейсной теории значения слова
Шрифт:
5. Топика это система «вершинных» языковых категорий, формирующих ментальное пространство человеческого сознания и обеспечивающих взаимопонимание в процессе общения 389 .
6. Топику можно считать неформальной логикой говорящих 390 .
7. Топика это диалектика общения, изначально функционирующая бессознательно в мышлении и речи человека 391 .
8. Топика опирается на «доязыковые» способности, заложенные в самой человеческой природе, на основе которых формируется доязыковой опыт, а затем – осваивается язык 392 .
389
Садикова 2012: 4.
390
Садикова 2012: 3.
391
Цит.
392
Цит. раб.: 6.
9. Сформированная до языка, топика действует и тогда, когда наше общение носит невербальный характер 393 .
10. Топы органично включает в себя как языковые, так и экстралингвистические параметры высказывания 394 .
11. Топика обеспечивает не только линейное продвижение мысли, но и объёмность высказывания, его глубину, потому что отражает связи между объектами 395 .
12. Топы не заданы исследователем, а функционируют в естественном языке/речи носителей языка 396 . 13.В спонтанной речи все топы функционируют как равноправные, их иерархичность появляется только в реальной ситуации общения; эта иерархия невероятно пластична и зависит от «здесь и сейчас» 397 . Обсуждение этих положений может касаться как сути, так и точности предлагаемых Садиковой формулировок. Например, полностью соглашаясь с Положениями 1–3, задающими «категориальное поле» рассматриваемой концепции, можно поставить под сомнение точность формулировок Положений 4 и 5, поскольку в первом случае топы – это прежде всего смысловые модели, именно смысл задаёт структуру высказывания. Думается, что топ вообще можно определить как смысловое отношение. Во втором случае (Положение 5) признание топов вершинными категориями вовсе не обязывает считать эти категории языковыми (мне они представляются ментальными категориями высочайшей степени обобщения, именно поэтому любой из топов реализуется в естественном общении бесконечным множеством способов вербальной манифестации). С таким уточнением, как мне представляется, согласуются Положения 6 и 7: неформальная логика говорящих как диалектика познания и общения функционирует на неосознаваемом уровне и в лучшем случае лишь частично поддаётся вербализации, если ситуация требуют наличия целенаправленной метаязыковой или метакогнитивной деятельности.
393
Там же.
394
Садикова 2011б: 118.
395
Садикова 2012: 3.
396
Садикова 2011б: 117.
397
Там же.
Полностью принимая Положения 8 и 9, хорошо согласующиеся с современными представлениями о том, что язык осваивается ребёнком на базе предварительно сформировавшегося доязыкового опыта, не могу пройти мимо формулировки Положения 10: по моим представлениям, топы не могут «органично включать в себя» ни языковые, ни экстралингвистические параметры высказывания, поскольку они являются изначально смысловыми образованиями (точнее – продуктами компрессии смысла), лишь направляющими актуализацию знания обоих типов для реализации задаваемого топом смыслового отношения. Положения 11–13 представляются мне вполне оправданными и хорошо вписывающимися в общий контекст теории топов.
Теперь можно рассмотреть вопросы реализации топов в экспериментальных материалах.
В книге [Садикова 2009: 99] приводятся следующе десять групп топов, которые представляется автору необходимыми и достаточными.
I. Род (1) и Вид (2), Определение (3).
II. Общее (4) и Частное (5).
III. Целое (6) и Части (7).
IV. Обстоятельства (8): места, времени, цели, условия и под.
V. Причина (9) и Следствие (10).
VI. Имя (11) и Символ (12).
VII. Свойства, признаки, качества (13).
VIII. Сравнение (14), Сопоставление (15), Противопоставление (16).
IX. Действие (17).
X. Пример (18), Свидетельство (19).
Согласно приведённому выше Положению 13, все эти топы функционируют как равноправные, их условная «иерархичность» видится только в определённой конкретной ситуации. Объединение топов в группы акцентирует то, что функционирование одного из составляющих такой группы «возможно потому, что в сознании общающихся имеется эта “пара” или этот “коррелят”» 398 (точнее, наверное, говорить не «в сознании», а «в опыте общающихся», поскольку наличие подобной корреляции скорее всего учитывается на неосознаваемом уровне и получает «выход на табло сознания» только в случаях необходимости).
398
Садикова 2009: 99.
Обратимся теперь к «коллективному информанту», т.е. свободным ассоциативным реакциям, зафиксированным в результате обращения к значимому количеству носителей языка. В моей работе «Проблемы организации внутреннего лексикона человека» 399 были прослежены прямые и многоступенчатые связи между опознаваемыми (идентифицируемыми) словами и записанными испытуемыми свободными ассоциативной реакцией. Так, по результатам анализа частотных ответов 1000 киргизов был построен рисунок, отображающий логическую структуру ассоциативного поля слова ЖЫЛКЫ (лошадь), см. рис. 4.3.
399
1977, воспроизведено в Залевская 2005.
Рис. 4.3. Логическая структура ассоциативного поля
Не имея возможности подробно рассматривать здесь вербальную манифестацию прослеженных отношений средствами киргизского языка (это можно видеть в цитируемом источнике), беру на себя ответственность за утверждение, что хотя приведённый рисунок отображает только некоторые топы (в том числе (1), (2), (4), (5), (8) и др.), учёт всех реакций, в том числе единичных, включённых в публикацию материалов моего эксперимента с киргизами) позволяет проследить реализацию всех выделенных В. А. Садиковой топов, кроме (12). Более того, рисунок позволяет проследить многоступенчатость подведения под более общее понятие (B, B*, B**), возможность наличия ряда соотносимых / сопоставляемых членов поля (О, О*; С1, С2, С3), разнообразие реализованных обстоятельств разных видов (D1… D5) и противопоставлений (E, E*, E**). Иначе говоря, от уровня обобщения (подведения под суперординату) зависят особенности реализации тех или иных смысловых отношений. Однако рисунок не учитывает обнаруживаемого в материалах экспериментов с носителями любого языка эмоционально-оценочного переживания, которое так или иначе индексирует то, что лежит за воспринимаемым испытуемым словом.
Обратим внимание на то, что оценка может быть прямой (типа хороший, плохой) или косвенной – через посредство именования некоторого события, лица, качества и т.п., за которым в социуме закреплено положительное или отрицательное отношение (т.е. имеет место слияние языкового и энциклопедического знания. Примерами могут служить две группы реакций на слово ПРИВАТИЗАЦИЯ в моём эксперименте 2010– 2012 гг.: ПРИВАТИЗАЦИЯ – а) хорошо (+), ужас (–) и т.п.; б) афёра, обман, прихватизация, хапуга и т.п. (–).
Наличие свидетельств проявления эмоционально– оценочных переживаний в материалах экспериментов с носителями языка позволяет сделать вывод, что к девятнадцати топам, включённым в приведённый выше перечень, следует добавить хотя бы ещё один – Оценка (20).
Полученные от «коллективного информанта» экспериментальные материалы позволяют также обнаружить постоянную диалогичность, удостоверяющую, что именно понимается под идентифицируемым словом (см. выше Положение 3). Такое уточнение может реализоваться на разных уровнях обобщения и быть нейтральным или эмоционально-оценочно маркированным, см. некоторые реакции на слово КОММЕРСАНТ: человек, бизнесмен, предприниматель, делец, торгаш, спекулянт.
Возникает вопрос: можно ли обсуждать вопросы теории топов на материале экспериментов с изолированными словами? Выше уже говорилось, что для носителя языка проблемы изолированного слова не существует: идентификация слова представляет собой включение опознаваемого в контекст предшествующего вербального и невербального опыта человека; это прежде всего ответ «самому себе» на комплекс вопросов, которые описываются топами и разносторонне характеризуют сущность того, что именуется. Наиболее ярко это проявляется при рассмотрении «обратных» ассоциативных связей, показывающих, например, что слово «человек» выступает в качестве идентификатора огромного количества других слов. Такой «внутренний контекст» рассматривался выше с применением метафоры «живой мультимодальный гипертекст».