Что-то между нами
Шрифт:
– Я бы никогда не оставил тебя без поддержки! О чем ты?!
– О том, что у меня не было в этом уверенности. Ни-ка-кой. Только страх, что моему ребенку придется повторить мой тернистый путь. Или хуже. Я ведь столько лекарств сожрала за время лечения, что это вполне могло отразиться на его развитии… – Тушу сигарету в блюдце и оборачиваюсь: – Я не буду извиняться за то, что избавилась от этого ужаса единственным доступным мне способом.
Воинов обхватывает голову руками. И молчит, покачиваясь из стороны в сторону.
– Про «будь умницей»… Я имел в виду – витамины ешь, что там
Трясу головой:
– Стоп. Не надо. Поздно. Теперь это не имеет значения.
Роберт отводит руки и ловит мой взгляд. Глаза у него больные.
– А что имеет?
– Я не уверена, но, возможно, тебе стоит знать, что твоя жена видела меня в клинике.
– Когда?
– На мой день рождения. Тебе не кажется подозрительным, что она объявила о своей беременности сразу после того, как уличила в этом меня?
– Ничего подозрительного. Кончай с бредовыми теориями заговора. Тома была действительно беременна, но потеряла ребенка. А ее саму едва спасли врачи. Собственно, именно поэтому я только сейчас приехал.
Вот как? Отворачиваюсь. Неверяще качаю головой. В который раз ловлю себя на мысли, что собственная жизнь напоминает мне игру в дженгу. Где кто-то свыше вынимает один за другим брусочки из общей конструкции, а я только и могу, что за этим всем наблюдать, гадая, устоит она или рухнет.
Морозит…
– Ясно. Ну… Тогда ты, наверное, можешь возвращаться. Ей ты сейчас нужней.
Роберт кивает. Тяжело опираясь на стол, встает. А мне хочется его поторопить, чтобы поскорее остаться одной. Истерика подкатывает. Мне с каждой секундой все трудней с ней бороться. Спасает одна только мысль – я не могу развалиться на части у него на глазах.
– Я заеду еще. Держи в курсе, если что-то понадобится. По здоровью или вообще.
– Хорошо.
Роберт берется за ручку. Я иду по пятам, чтобы закрыть за ним дверь. Хочется забиться в нору и не отсвечивать.
– Может, так и правда лучше. Ты ведь тоже после серьезной травмы.
Что тут скажешь? Принимая решение, я, конечно, учитывала и этот фактор.
– Угу.
Воинов уходит. Я остаюсь одна. Тело скручивает. Оседаю, опустив голову между колен, и глубоко дышу, избавляясь от панической атаки. Когда об этом не думаешь, жизнь течет по вполне привычному руслу. И хорошо, что мы все-все обсудили. Не нужно будет к этому возвращаться. Да… Хорошо. Сейчас только отпустит. И все опять забудется как страшный сон. Кровить однажды перестанет. В прямом смысле кровить, и в переносном. Меня закрутят дела, думать о несбыточном станет некогда. Ведь надо дальше планировать жизнь. Учеба позади, считай, а что дальше – я просто ума не приложу. Съемка свадеб и праздников, конечно, дает стабильный доход, но в своих мечтах я не свадьбы снимала. Значит, нужно… Не знаю. Устраиваться куда-нибудь фоторепортером? Куда? Ни одной нормальной газеты ведь не осталось. Фриланс? Не слишком-то веселая перспектива для человека, которому от жизни больше всего нужна уверенность в завтрашнем дне.
В реальность меня возвращает звонок телефона.
– Да?
– Милька? Это баба Шура! Соседка ваша.
– Да я поняла, баб Шур. У меня же ваш номер записан. Случилось что?
– А то! Паразитка мать твоя с хахалем чуть весь дом не спалила! Слышишь, сирены? Это пожарки. Хорошо хоть все живы!
Да. Хорошо… То, что мать сорвалась, я уже знаю. Собственно, это и стало последней каплей, после которой я решилась избавиться от ребенка. А ведь, признаюсь, промелькнула у меня мысль родить. Мама поначалу отлично держалась, и я почти поверила, что мы бы как-то выкрутились… Господи, я даже поехала к ней посоветоваться или поплакаться, черт знает. Идея насквозь гнилая, понятно, но, наверное, это рефлекс – бежать к родителям в любой непонятной ситуации. Приезжаю, значит, а там дым коромыслом. И все – как я с детства запомнила, только в более красивых интерьерах. Ремонт-то я довела до ума.
– Так что, Милька, ты приедешь?
– Нет, баб Шур. Пусть они сами с этим всем разбираются. Все-таки взрослые люди.
– Да они разберутся! – негодует соседка.
– Извините, но я ничем не могу помочь.
Попыталась. Не вышло. Хватит. Я всегда очень четко понимаю, когда стоит остановиться.
Отбиваю вызов. Контролируя каждое свое движение, откладываю телефон. Поднимаю взгляд к зеркалу, а дальше… Я не знаю, какой бес в меня вселяется. Я не помню… В себя прихожу посреди заваленной битым стеклом прихожей. Зеркала больше нет. Зато есть укачивающие меня руки…
– Все хорошо, малыш. Все хорошо. Ты только не шевелись, пожалуйста.
Моргаю. Темнота перед глазами рассеивается. Смотрю на Воинова.
– Ты что здесь делаешь? – интересуюсь я, отступая на шаг. В горле дерет, как если бы я очень долго орала. Но с чего бы мне вдруг орать? Может, вирус подхватила в больнице? Там этого добра – навалом. Как знала – не хотела идти.
– Эй! Замри. Ну, блин, я же просил тебя – не двигайся. Смотри, ногу порезала.
Роберт подхватывает меня на руки и куда-то несет. Под подошвами дорогих туфель хрустит зеркальное крошево. Плохая примета.
– Где у тебя аптечка?
– В ванной под раковиной.
Смерив меня напоследок настороженным взглядом, Воинов уходит. Смешно растопырив пальцы, разглядываю пострадавшую ногу. С пятки на пол капает кровь. Порез небольшой, но глубокий.
– Тебя вообще нельзя оставлять одну! – ругается Роберт. Я флегматично пожимаю плечами.
– Женщины гораздо лучше мужчин адаптированы к кровопотерям.
Воинов молчит, сосредоточенно орудуя вокруг ранки смоченным хлоргексидином тампоном.
– Из меня хреновая жилетка, но если ты хочешь это проговорить, или если тебе надо поплакать, я…
– Не придумывай. Я в порядке.
– Именно поэтому ты разнесла полквартиры?
Воинов вскидывает ресницы. И вновь прикрывает глаза, уткнувшись лбом мне в коленку. Жилетка из него и впрямь хреновая. Но я и не думала в нее плакаться.
Мы долго сидим вот так в ту ночь. Так долго, что начитает казаться, будто ему это гораздо нужнее, чем мне. И от этого только больнее. Расходимся под утро и следующие несколько дней общаемся в мессенджере. Я гоню от себя все плохое, закопавшись по уши в дипломный проект. А когда мозги начинают дымиться, выхожу на улицу с камерой и снимаю, как мне кажется, все подряд.