Что тот солдат, что этот

Брехт Бертольд

Кто ставит на месяц, иди туда.

Никто не выходит. Полли, встревоженный, скрывается за занавесом.

Уриа (за занавесом). Ну как, никто не ставит?

Полли. Да не очень спешат. Они, видимо, думают, что самое главное еще предстоит, и это меня очень беспокоит.

Джесси. Они так пьют, словно без этого невозможно слушать дальше.

Уриа. Нужно завести музыку, это их подбодрит.

Полли (выходит из-за занавеса). Сейчас будет играть граммофон! (Возвращается, поднимает занавес.) Итак, подойдите ко мне: месяц, мать и слоненок; сейчас

мы произведем полное расследование этого таинственного преступления, и тогда оно станет очевидным также и для вас, для сидящих внизу. Скажи мне, Джекки Полл, как же ты вообще собираешься скрыть тот факт, что ты заколол свою достопочтенную мамашу?

Гэли Гэй. Ну ведь я вообще не мог этого сделать, ведь я только слабая девочка.

Полли. Вот как? А я утверждаю, Джекки Полл, что ты вовсе не девочка, как ты пытаешься доказать. И сейчас я приведу свое самое убедительное доказательство. Мне вспоминается одна диковинная история, которая произошла в годы моего детства в Уайтчепеле...

Солдат. В южном Пенджабе.

Громкий смех.

Полли. Вот именно, в южном Пенджабе, где один человек, который не хотел идти на войну, переоделся в женское платье. И тогда пришел сержант и бросил ему в подол пулю, но он не раздвинул ноги, чтобы поймать ее юбкой, как это обычно делают девушки, а, наоборот, сжал колени - и сержант сразу догадался, что он мужчина. Вот так же я проверю и тебя. (Бросает пулю, Гэли Гэй сдвигает колени.) Итак, все вы видите, что этот слоненок является мужчиной. Занавес!

Опускается занавес. Слабые аплодисменты.

Полли. Необычайный успех, слышите! Поднимайте занавес! Выходите кланяться!

Занавес поднимается.

Аплодисментов больше не слышно.

Уриа. Они прямо-таки враждебно настроены. Нам не на что надеяться.

Джесси. Нужно просто все прекратить и вернуть деньги за билеты. Теперь уж речь может идти только о том, линчуют нас или не линчуют. Дело принимает очень серьезный оборот. Вы поглядите туда!

Уриа. Вот как, вернуть деньги за билеты? Ни в коем случае! Если возвращать деньги, то ни один театр на свете не мог бы существовать!

Солдат. Завтра двигаемся в Тибет. Так-то, Джорджи. Может быть, это последние каучуконосы, в тени которых можно выпить коктейль за четыре цента. Погода нынче неподходящая для войны; а не то здесь было бы вполне приятно, если бы только эти там не вздумывали устраивать представления.

Другой солдат. Я предлагаю спеть для развлечения какую-нибудь песню, например "Джонни, почисть сапоги".

Солдаты. Браво! (Поют.) "Джонни, почисть сапоги..."

Уриа. Ну вот, теперь они сами стали петь. Нам необходимо продолжать.

Полли. Эх, если бы я тоже сидел там с ними! Именно эта песня про Джонни мне по душе. Вот если бы и мы придумали что-нибудь вроде этого! Ну ладно, продолжаем! (Поднимается занавес.) После того... (пытается перекричать пение) после того как слоненок...

Солдат. Все еще про слоненка!

Полли. Я говорю, после того как...

Солдат. Солдатенок!

Полли. После того как это животное благодаря

моему первому великому доказательству было разоблачено как мошенник, теперь я привожу второе, еще более великое доказательство.

Солдат. А ты не можешь его пропустить, Полли?

Уриа. Полли, не смей!

Полли. Я утверждаю, что ты, слоненок, - убийца! Поэтому докажи, что ты неспособен убивать, докажи, что, например, ты не можешь убить месяц.

Солдат. Это все неправильно! Ведь доказывать должен банан!

Полли. Вот именно! Следите только внимательно! Наступает особенно напряженный момент нашей драмы. Итак, я сказал, что ты должен доказать, что ты вообще никогда не мог бы никого убить. Например, не мог бы убить месяц. Так вот, взберись по этой лиане вверх и возьми с собой нож.

Гэли Гэй выполняет приказание. Месяц держит веревочную лестницу.

Солдаты (заставляют умолкнуть тех, кто продолжает петь). Тише!

– Карабкаться так вовсе не просто.

– Ведь из-за этой слоновьей головы он ни черта видеть не

может.

Джесси. Лишь бы только он теперь не сорвался. А ну-ка, давай погромче, Уриа.

Уриа (кричит). Ох, ох, ох!

Полли. Что с тобой, месяц, почему ты кричишь?

Уриа. Потому что мне больно. Я уверен, что ко мне взбирается убийца!

Гэли Гэй. Подвесь лестницу к ветке, Уриа, а то ведь я тяжелый.

Уриа. Ох, он отрывает мне руку! Моя рука! Моя рука! Он отрывает мне руку!

Полли. Вот видите! Вот видите!

Гэли Гэй держит в руках искусственную руку Уриа и поднимает ее кверху.

Джесси. Это ужасно, Джекки, я никак не ожидала от тебя такого. Ты не мое дитя.

Уриа (поднимает вверх обрубок руки). Я свидетельствую, что он убийца.

Полли. Перед вами окровавленный обрубок, который служит убедительным свидетельством. И ты не смог доказать, что не способен на убийство. Ты так отделал месяц, что он наверняка истечет кровью еще до рассвета. Занавес!

Занавес опускается.

Полли (сразу же выходит к рампе). Те, кто хочет заключать пари, могут сделать это у стойки бара.

Солдаты (идут заключать пари). Ставлю один цент на месяц.

– Ставлю полцента на слоненка.

Уриа. Ну вот видите, теперь они наконец клюнули! Теперь все дело за тобой, Джесси. Давай монолог о материнской скорби.

Занавес поднимается.

Джесси.

Знаете ли вы, что такое мать?

Мягче сердца матери в свете не сыскать.

Ведь и вас когда-то под сердцем мать носила,

Материнская рука ведь и вас кормила,

Материнская слеза и для вас блистала,

Материнская нога путь вам пролагала.

Смех.

Растет над сердцем матери могильная трава.

Смех.

Душа ее пресветлая на небесах жива.

Смех.

Услышьте же, как мать скорбит,

Услышьте же, как мать скорбит

Смех.

О том, что с нею было.

Этого слоненка под сердцем я носила.

Громкий, продолжительный хохот.

Солдаты. Еще раз повтори! Уж это одно стоит десяти центов!