Что за чертовщина?!
Шрифт:
Проблема заключалась в том, что меня и еду разделяли тёмный коридор, не менее тёмная лестница и еще коридор… Интересно, а я закрыла входную дверь? Ника, заткнись! — взмолилась я мысленно, пока не довела саму себя до истерики.
Тихо скрипнула кровать, заставив меня вздрогнуть и замереть… Прислушавшись к дому, я на цыпочках прокралась к двери и выглянула в коридор:
— Чтож так темно, — возмутилась я и собрав всю волю в кулак… побежала к лестнице.
Что я буду делать в лишенной освещения кухне, я не знала, но добежала
Через четверть часа я уже уминала за столом самый вкусный в моей жизни пирог, приготовленный чьей-то очень умелой рукой. Огонька единственной свечи хватало чтобы не пронести вилку мимо рта, больше я зажигать не стала.
Почему-то лишь сейчас, глядя в чёрное окно, я испытала что-то сродни грусти… Что там сейчас в моем родном мире? Ищет кто? Я же не сказала бабушке, что еду. Она и не знает, наверное. О бывшем женихе думать не хотелось — слишком ранимая я глубоко в душе и как бы ни хотелось сказать, что мне все равно… Все равно не было. Это неприятно, обидно и незаслуженно…
Убираю со стола и уже собираюсь идти наверх, как в дверь начинают настойчиво тарабанить. Сердце уходит куда-то глубоко в пятки, пячусь к стене, но вспоминаю про окно и то, что в руках у меня свеча… Я при всем желании не увижу, кто там за дверью, а вот гостю достаточно в окно заглянуть.
— Госпожа баронесса! — доносится до меня знакомый голос, и я облегченно выдыхаю — не зверюга из леса.
— Борислав? — отпираю дверь и растерянно гляжу на бородача, запыхавшегося и взвинченного, — Что случилось?
— Какие-то паразиты в амбар залезли! — выдает он и спешит к распахнутым воротам, — Собаки залаяли, я и вышел проверить…
Идти по ночной деревне, когда по полю сбоку клубится густой туманчик, а из освещения лишь лунный свет, да пара свечей… Невольно вспоминаешь все фильмы ужасов, которые когда-то смотрела.
У покосившейся постройки и правда толпится народ, а на хлипких дверях сорван замок. Прохожу к месту преступления беспрепятственно, люди легко уступают дорогу.
— Борислав, все зерно здесь хранится? — оборачиваюсь к старосте, и он утвердительно кивает, — Много унесли?
— Два мешка, — мрачно отзываются сбоку, н-да, не хило.
— Ну, — вздыхаю и заглянув внутрь, выдаю, — Искать бессмысленно, тем более сейчас, — в толпе поднимается тихое жужжание, переговариваются, — Но вот что, этот сарай уже не годится для этих целей, нужен новый.
— Как будет угодно, хозяюшка, — покладисто отозвался староста, — Этот амбар еще мой прадед строил, пора менять.
— Построим новый, надежный и просторный, — кивнула я сама себе, — Но оставлять его на ночь вот так незапертым тоже нельзя.
— Так давайте я покараулю, — из толпы выступил жилистый мужичок.
— А на рассвете я сменю, — отозвался еще один и встал рядом с первым добровольцем.
— Ну вот и порешали, — кивнул староста, — Тихон, зайдешь
Мы шли обратно, а я задумалась, много ли здесь еще построек, которые следует увидеть…
А Лию я, кстати, в толпе не увидела… В первый день её я тоже не помню, чтоб у дома своего видела. Но все-таки…
— Борислав, скажи, — обратилась я к старосте, — А травница людей сторонится?
— Да нет, — отозвался он, — Просто из дома не часто выходит, не знаю уж почему, — он пригладил бороду, — Поговаривают, видит чего-то, но то все слухи, — он развел руками, — Баба и соврет, не дорого возьмет, но я говорил, с причудой девица, зато добрая.
— Как не страшно ей там одной на границе с лесом, — я поежилась от холода, жалея, что ничего сверху теплого не накинула.
— Помнится, — улыбнулся он, — Балагур и затейник наш Ванька тоже все вопросом задавался, не страшно ли ей одной и все порывался одиночество её скрасить.
— И чего? — полюбопытствовала я.
— А ничего, — засмеялся он, — Заикается теперь.
Да, а с виду такая безобидная…
До дома оставалось уже совсем ничего, когда вдруг рядом раздался шелест, напугавший меня до дрожи в коленях. Из сухих зарослей прямо под ноги вывалилось нечто в котором я совершенно точно рассмотрела в темноте несколько ног и рук… Вот она, человеческая многоножка — а я-то думала, как она выглядит.
Хорошо, что за нами еще шли селяне, спешащие вернуться в свои кровати. Крепкие мужики тут же оградили меня от неизвестной опасности. Но когда шумиха улеглась, нашему взору под светом слабого огня предстали… дети. Два чумазых мальчика лет семи, боязливо смотрели на нас, не зная, чего ожидать.
— Дети, — тихо выдохнула я и шустро просочилась между своих новообретенных охранников, — Вы чьи? — спросила я, присев напротив.
— Волки мы, — оскалился самый смелый, пытаясь закрыть собой второго мальчика, — На виллы поднимите?
— Что? — удивленно спросила я, а по редким зрителям пошел встревоженный шёпот, — Никто вас не обидит, — заверила я, — Как вы здесь оказались?
— Нас стая бросила, — тихо всхлипнул прикрытый собратом мальчик, — Мы с Вольной гавани на юг шли, а в лесу вашем другая стая оказалась.
— Они вас прогнали? — догадалась я.
— Они бы нас не тронули, — нахмурился мальчик, — Да молодняк наш хотел ловкостью и смелостью похвастаться.
— Зерна два мешка приволокли, — продолжил за него собрат, — А тут откуда ни возьмись вожак здешней стаи!
— Всех разогнал, мы думали все, смерть пришла!
— Ну мы и бежать!
— Теперь понятно, кто зерно украл, — вздохнула я, смутив мальчишек, — А зачем оно вам, вы же хищники?
— Мясо, конечно, вкусно, но иногда лепешечек хочется, яиц куриных…