Что за горизонтом?
Шрифт:
— Это зависит от человека. У кого-то несбыточная. У меня сбыточная. Даже если ты захочешь, — не дай бог, — оставить меня и больше не встречаться со мной, я все равно буду тебя любить. И любовь свою унесу в могилу. Потому что ты послана мне — пусть с огромным опозданием — из Вселенной.
— Потому, наверно, и опоздала, что издалека шла, — радостно сказала я. Незаметно подкрался вечер.
— Мне пора собираться в Тверь, — с сожалением сказала я, глядя на него умоляюще.
— Как?! — воскликнул он. — А ты не можешь остаться?
Этого я и ожидала.
— Могу, — тихо согласилась я. — Только позвоню родителям. Предупрежу.
Потом
— Лидочка, дорогая, все как во сне. Сверх всех ожиданий. У меня слов нет, одни восклицания. При встрече расскажу. Я остаюсь у него на ночь.
Лукич вышел из ванной в одних плавках. Я прильнула к нему и поцеловала. Спросила:
— Я слышала в ванной вы с кем-то разговаривали?
— Это я стихи читал. О любви. Они меня заполнили до краев и требовали выпустить на люди, — возбужденно ответил он, а я сказала:
— Но в ванной людей не было. Кому вы читали?
— Естественно, тебе.
— Но я не слышала. Вам придется повторить.
— С удовольствием.
Я раб твой, — я тебя люблю.Лишь только я тебя увидел -И тайно вдруг возненавиделБессмертие и власть мою…Что без тебя мне эта вечность?Моих владений бесконечность?Пустые звучные слова,Обширный храм без божества…Всечасно дивную игроюТвой слух лелеять буду я…Я опущусь на дно морское,Я поднимусь за облака,Я дам тебе все, все земное -Люби меня.Прочитав лермонтовские строки, Лукич сказал:
— Проживи он хотя бы до пушкинского возраста, он мог бы много сказать потомству. Он убит, не достиг творческого расцвета, убит если по-теперешнему — в юношеском возрасте.
— Так пылко о любви могут писать только юноши, — заметила я.
— Ну почему же? А вот далеко не юный гений и не профессиональный поэт Микеланджело, сгорая от любви, тоже обращался к поэзии. Он писал:
Любовь мне не дала успокоенья.Амур несет то радость, то страданье,Смущая душу тщетными мечтами.Но образ дивной жрицыМне греет сердце, будоражит кровь,Я верю: смерть не победит любовь!Дивная жрица — это ты, несравненная Чайка. Я обращаюсь к тебе словами великого ваятеля:
Раз сердце неделимо пополам,Я целиком тебе его отдам».Ну как? Возьмешь целиком?
Он весь искрился и цвел. Меня удивляла его юная душа. Никакого возрастного барьера, которого я опасалась, между нами не было и в помине. Я спросила:
— А вы сами никогда не сочиняли стихи?
— Только раз в жизни. Один единственный раз. И то экспромт, перед твоим приходом ко мне. Когда ждал тебя.
— А почему же молчите, не обнародуете?
— Они примитивны,
— Давайте послушаем, — попросила я. И он прочитал:
— Ты явилась ко мне из Вселенной, как посланец античных богов, принеся, как подарок нетленный, неземную, святую любовь. — Он смущенно посмотрел на меня, и во взгляде его был явный вопрос: ну как? Я сказала:
— Не плохо. Только «каков» многовато. — Он не обиделся, с чувством юмора у него не было проблем.
Лежа в постели, прижавшись друг к другу, как молодожены, мы говорили о будущем, нашем будущем. Вернее, он говорил о нашем, а я о своем. Мне нужен ребенок. Муж совсем не обязательно, поскольку настоящие мужья в наш век — это редкость, а не настоящего мне не нужно ни за какие блага.
— Мне нужен муж, который бы любил меня и которого любила бы я, и только так, — говорила я. И Лукич со мной соглашался.
— А такой, как я сгодился бы? — допрашивал он, но я уклонялась от ответа, и он не настаивал. Он только спросил:
— Тебе хорошо со мной?
— Сегодня — да. А что будет завтра — не знаю. Надо разобраться в себе самой. Это дело серьезное… А если у нас будет ребенок? — вдруг спросила я.
— Я был бы рад, — сказал он и, поцеловав меня прибавил: — Только маловероятно. Мы десять лет жили с Альбиной, не предохранялись, а ребенка не получилось.
— Может предохранялась она? — предположила я. Он замотал головой:
— Нет, я знаю, она хотела от меня ребенка.
После полуночи мы снова предавались любви, и уснули только под утро. Это была безумная ночь первая в моей жизни. Проснулись мы в десятом часу, да и то — разбудил телефонный звонок. Кто-то ошибся номером. У меня было хорошее настроение: я ни о чем не жалела. Лукич приготовил завтрак и подал в постель. Меня трогала его забота и внимание. Он читал мои мысли, это я подметила еще на теплоходе. В полдень мы расстались. Прощаясь, Лукич сказал:
— Имей в виду: моя квартира с сей минуты — твое пристанище. Можешь заходить в любой день и час, и жить сколько захочешь. Я всегда буду рад тебя видеть. Встреча с тобой всегда будет для меня праздником.
В электричке всю дорогу до самой Твери я анализировала произошедшее. Начинала со студенческих лет, когда впервые в театре, увидела Богородского в роли Булычева. Потом встречу на теплоходе и, наконец, эти безумные сутки. Я суеверная, верю в судьбу. Неужто это моя судьба? Мне боязно — сорок лет разница! С ума сойти! Да на нас будут пальцем указывать: дедушка и внучка.. Я не хотела верить в реальность случившегося, не хотела ничего загадывать. Но понимала, отдавала себе отчет в том, что он все глубже и глубже входит в мою душу и я уже не смогу о нем не думать, я буду искать с ним встречи. Потому что с ним очень легко, хорошо и уютно сердцу.
Глава четвертая
ЛУКИЧ
Я люблю, обожаю природу. У меня с ней божественная связь. Люблю не только леса и поляны, луга и реки, я люблю ее во всем планетарном объеме, от облаков и океанов, от грозных стихий и до последней букашки. Но больше всего, до сердечного обожания, я люблю природу среднерусской полосы и в частности Подмосковья. Люблю круглый год: весну и лето, осень и зиму, не зависимо от погоды. Кто-то верно сказал в песне: у природы нет плохой погоды. Вот почему я предпочитаю больше жить на даче, когда свободен от спектакля и репетиций в театре.