Что забыла Алиса
Шрифт:
Она была слегка навеселе, но это было совсем не страшно, ведь сегодня она вышла замуж, все наперебой говорили ей, какая она красивая, так что это было красивое, романтичное опьянение, которое вряд ли закончится тяжелым похмельем.
– Тебе очень-очень нравится мое платье? – спрашивала она Ника в третий, наверное, раз, проводя рукой по роскошной сияющей ткани.
Она называлась «королевский атлас», была цвета слоновой кости, и от прикосновения к ней возникало такое же приятное чувственное ощущение, какое бывало у нее в раннем детстве, когда она гладила розовую плюшевую обивку своей музыкальной шкатулки. Только
– А мне оно так нравится! – продолжила она. – Цвет просто волшебный – золотистое мороженое, правда? Прямо хоть ешь!
– Я бы так и сделал, – отозвался Ник. – Но я уже три куска торта слопал. Обалденный был торт! Его еще долго будут помнить. Обычно на свадьбе торт как торт. Но только не у нас! Я им очень горжусь. Ничего, что это не я его делал. Все равно горжусь! Гип-гип-ура!
Похоже было, что и Ник позволил себе достаточно шампанского.
Алиса поставила бокал на прикроватный столик и легла на спину. Ткань платья громко зашуршала. Ник опустился рядом. Он снял галстук и расстегнул пуговицы белой рубашки. На лице у него пробилась легкая щетина, глаза чуть покраснели, но волосы, уложенные волной от пробора, не растрепались.
– Ой, как солома! – Алиса потрогала их и отдернула руку.
– Это сестры. Гель в их руках творит чудеса. – Он погладил ее волосы и заметил: – Супруга, какая чудная синтетика!
– Это лак. Много-много лака, супруг.
– Правильно ли это, супруга?
– Правильно, супруг.
– Как интересно, супруга!
– Что же, мы теперь всегда так будем разговаривать, супруг?
– Ни за что, супруга!
Оба уставились в потолок и замолчали.
– Речь Эллы… – прервала молчание Алиса.
– Видимо, она была задумана как трогательная.
– А…
– Платье тети Уотси…
– Было задумано как… стильное.
– А…
Оба негромко засмеялись.
– Ты только представь себе… – Алиса перекатилась на бок.
Ее глаза наполнились слезами. Когда она перебарщивала с шампанским, то переставала владеть своими эмоциями.
– Только представь: а если бы мы не встретились? – договорила она.
– Это была судьба, – отозвался Ник. – Все равно встретились бы на другой день.
– А я не верю в судьбу! – хлюпнула носом Алиса, погружаясь в восхитительное ощущение горячих слез, потоками струившихся по щекам; тройной слой черной туши, наверное, размазался по всему лицу.
Становилось очень страшно при мысли, что их с Ником встреча – чистая случайность. А ведь могло произойти по-иному, и тогда ее существование было бы серым, унылым, как у какого-нибудь лесного создания, ни разу не видевшего солнечного света, и она бы даже не знала, что можно так любить и быть так любимой. Как-то раз Элизабет без обиняков заявила, что твой человек не будет тебя ждать, что счастье нужно искать самой, и Алиса согласно кивнула, но подумала: «Правильно, а он будет».
– Если бы мы не встретились, – продолжала Алиса, – то сегодня был бы самый обычный день, похожий на все остальные, и сейчас мы бы смотрели телевизор каждый у себя, ходили бы в спортивных штанах и… и завтра не начали бы медовый месяц… – При этой мысли ей стало совсем страшно, и она закончила: – Мы ходили бы на работу! На работу!
– Иди ко мне, моя возлюбленная
Она почувствовала запах его лосьона после бритья, гораздо сильнее обычного: наверное, утром он не пожалел его, и от этой мысли у нее стало так тепло на душе, что она расплакалась.
– Здесь вот что важно: наберись терпения, это очень сложно, – сказал он. – Готова?
– Да.
– Итак, мы встретились.
– Да, мы встретились, – откликнулась Алиса.
– И оказалось, что все хорошо.
– Верно, – довольно фыркнула Алиса. – Оказалось, что все хорошо.
– Оказалось, что все хорошо…
И с этими словами оба провалились в глубокий сон, потому что страшно устали. Атласное платье цвета слоновой кости накрыло их, точно одеяло, а красный кружок конфетти приклеился к щеке Ника, и след от него держался первые три дня их медового месяца.
– Должно быть, сильно мы повздорили, – сказала Алиса Элизабет. – Но мы не разводимся. Мы никогда бы не разошлись.
Само это слово – «развод» – звучало отвратительно; ее губы крепко сжимались, когда произносили второй слог. Раз-вод. Нет! Только не они! Только не с ними!
Родители Ника развелись, когда он был совсем еще маленьким. Он хорошо помнил, как все было. Как только они слышали, что разводится какая-нибудь пара – даже знаменитости не первого ряда, над которыми потешаются все кому не лень, – Ник всегда говорил печальным голосом, точно какая-нибудь ирландская бабулька: «Какой позор!» Он верил в брак. Он считал, что люди слишком быстро разрушают свои отношения. Как-то он признался Алисе, что, если у них что-то пойдет не так, он готов будет из кожи вон лезть, лишь бы все исправить. Алиса не отнеслась к этому серьезно, потому что для этого лезть из кожи было не обязательно. Достаточно провести несколько часов в разных комнатах, обняться в прихожей, тихонько вручить плитку шоколада. Иногда хватало и приятельского толчка под ребра, который означал: «Ну хватит уже дуться».
Развод у Ника был чем-то вроде фобии, и притом единственной. Если это правда, он должен быть опустошен, убит. Стряслось то, чего он больше всего боялся. Она жалела его всем сердцем.
– Из-за чего же мы так сильно повздорили? – спросила Алиса у Элизабет. Ей нужно было разобраться, в чем дело, и положить этому конец.
– Наверное, это случалось не так уж редко – то одна небольшая ссора, то другая… Честно говоря, ты мне никогда ничего такого не рассказывала. Просто позвонила на следующий день после того, как Ник выехал, и…
– Как это «выехал»? Из дома?
Это была неразрешимая загадка. Она старалась представить себе, как такое могло случиться. Ник швыряет вещи в чемодан, грохает дверь, желтое такси ждет на улице – непременно желтое, как в Америке, потому что этого не могло быть на самом деле, это была сцена из какого-то душещипательного фильма. Это была не ее жизнь.
– Алиса, вы полгода как разъехались, но знаешь, когда память у тебя снова заработает, ты поймешь, что в этом ничего страшного нет, потому что тебе хорошо. Это то, чего ты хочешь. Я как раз на прошлой неделе тебя спрашивала. Я спросила тогда: «Ты уверена, что этого хочешь?» – и ты ответила: «Совершенно уверена. Этот брак приказал долго жить, и мы его давно уже похоронили».