Чтобы здоровье наладилось и желание сбылось. Вам помогут святые Серафим и Феогност Вернинские
Шрифт:
Так вышло, что как раз накануне этих событий, в ноябре 1904 года, Федор принял монашеский постриг в Глинской пустыни, приняв имя Феогноста. С самого начала он зарекомендовал себя усердным иноком.
Потому уже меньше чем через год Феогност вместе с Серафимом и другими монахами Глинской пустыни отправился в Свято-Троицкий мужской миссионерский монастырь. Монастырь тот, как было показано выше, был основан еще в 1882 году на берегу киргизского озера Иссык-Куль, — для православного просвещения местного населения. Сюда, в Туркестанский край, Феогноста, имевшего хорошие задатки администратора, лично пригласил Святитель Туркестанской кафедры Преосвященный епископ Александр (Кульчицкий).
Так, в конце августа 1905 года Феогност вместе с Серафимом и Анатолием оказался в Иссык-Кульском Свято-Троицком монастыре.
Справка
Иссык-Куль — это место, овеянное многими легендами, в том числе и христианскими.
Иссык-Куль (кирг.
Сегодня это место отдыха не только жителей Киргизии, но и туристов из многих стран мира. Но не только отдыхать едут сюда люди — это одно из самых интересных мест для археологов.
Одна из легенд гласит, что близ северного берега находится затопленный армянский монастырь, где находятся мощи апостола Матфея. На так называемой Каталонской карте мира, датированной 1375 годом, на северном берегу озера Иссык-Куль изображено здание с крестом, подписанное: «Место, называемое Иссык-Куль. В этом месте монастырь братьев армянских, где пребывает тело святого Матфея, Апостола и Евангелиста».
Подводные раскопки в прибрежной зоне озера показали, что воды Иссык-Куля скрывают от нас ряд затопленных средневековых городов, в том числе столицу усуней Чигу. В 2006 году на дне озера археологическая экспедиция Кыргызско-Российского Славянского университета открыла неизвестную древнюю цивилизацию, существовавшую 2,5 тысячи лет назад.
Всего лишь через восемь месяцев, в апреле 1906 года, Феогност уже был рукоположен в сан иеродиакона (монах в сане диакона), в конце июля — в сан иеромонаха (монах, имеющий сан священника), а с ноября того же года — утвержден в должности благочинного (должность, предназначенная для надзора за порядком в определенном церковном округе в составе епархии).
Феогност стал уважаем собратьями по вере, не из-за своих горячих молитв, но и потому что приложил много личных трудов для укрепления монастырских стен и келий и устроения монашеского хозяйства. При этом он смиренно терпел недоброжелательное отношение некоторых местных кочевников, которые нередко пытались нападать на послушников, занимались потравой монастырских пастбищ. «Господь все видит и всех безбожников покарает, — говорил он. — А наша сила в вере. Только она поможет перенести нам все тяготы и невзгоды».
Прошло два года смиренного служения Господу на азиатской земле, и в декабре 1908 года отец Феогност стал исполняющим обязанности настоятеля Иссык-Кульского монастыря и в том же году был утвержден там в должности благочинного и помощника духовника для мирян.
Многим он помог тогда в духовном наставлении. Здесь были и русские казаки, служившие на окраине Российской империи, и местные кочевники, которые уверовали в действенность православных молитв, и многочисленные представители разных православных народов, населяющих эти места — местом назначения для ссыльных в XIX веке все чаще становился Туркестан, а не Сибирь.
Дела по укреплению веры и усилению влияния православной церкви в регионе были великим итогом десятилетня деятельности Феогноста в СвятоТроицком монастыре.
Красные погромы и подвиг Феогноста
Политические бури, бушевавшие тогда над страной, грубо вторглись в размеренную жизнь монахов. Летом 1916 года в Семиречье началось восстание, о котором мы уже писали выше. Много крови пролилось. И царские войска, и восставшие не стеснялись в выборе средств борьбы.
В Казахстане в результате «красного террора» убитые священники, монахи, монахини исчислялись уже десятками. В Киргизии же большевистскую власть утверждали присылаемые из Верного «летучие отряды коммунаров», одна из таких банд разгромила Свято-Троицкий мужской монастырь на Иссык-Куле.
В один из знойных и тревожных дней такой вот «отряд» напал на монастырь. Его вожаки потребовали в кратчайшее время собрать все монастырские ценности — для передачи их революционные нужды. При этом в случае отказа монахам обещали жестокую расправу. «Отряд» обещал вернуться через несколько дней. В этой ситуации священнослужителям не оставалось ничего другого, как уйти из монастыря. И все, кому здоровье позволяло, покинули православную обитель. Кто-то подался высоко в гору. Кто-то попытался спрятаться в ближайших селениях.
Среди них был и отец Феогност — помимо заботы о братьях по вере на нем лежала и еще одна миссия, опаснее которой в тот момент не было. «Не могу подвергать такой опасности никого иного окромя себя », — сказал отец Феогност.
Дело это было особо сложное, ибо коммунары одним из условий поставили выдачу им самого ценного церковного имущества. Именно тогда отец Феогност совершил христианский подвиг и спас великую икону, находившуюся в Иссык-Кульском монастыре. Он спас от большевиков главную святыню православных христиан Киргизии — икону Божией Матери, называемую еще «Тихвинской Слезоточивой». Она была написана в 1897 году на Святой Горе Афон и прислана афонскими монахами, как указано на иконе, «в дар и благословение, в благодатную помощь всем с верою и любовью прибегающим». Феогност перевез ее на лодке в село Преображенское, где монахи, крестьяне и казаки молились перед ней о защите от «красной чумы».
Тихвинская Слезоточивая икона Божией Матери
В 1383 году на Руси, в новгородских землях, явился образ Тихвинской иноны Божией Матери.
Новгородские купцы, побывавшие в Царьграде, узнали от Патриарха Константинопольского о Тихвинской иконе, которая удивительным образом исчезла из церкви. Невидимо переносимая ангелами, она обходила русские поселения, даруя, как и раньше, утешение, исцеление и помощь. Первыми увидели ее рыбаки на Ладожском озере, потом — на речке Онче вблизи Смоленова, потом она явилась в городе Куков у реки Паши. Везде в честь иконы возводили часовни и храмы. А икона опять исчезала и чудесным образом оказывалась на горе в Тихвине.
Тихвинская икона Божией Матери на Афоне является списком с этой чудотворной иконы. «Слезоточивой» ее называют потому, что 7-го февраля 1877 года она прославилась чудесным истечением слез, чему есть документальное подтверждение. В Афоне со Слезоточивой иконы Божией Матери писались и освящались списки, один из которых был передан пустынниками Русскому императорскому консульству во Львове (тогда Лемберге), в свою очередь подарившему его общине святого великомученика Георгия Победоносца, а второй — преподнесен в дар Иссык-Кульскому Свято-Троицкому монастырю.
Монахов же преклонного возраста, которые остались в монастыре, ждала жуткая участь. Потому что, вернувшись, «коммунары» разрушили практически все святые постройки, надругались над иконами и захватили всю церковную утварь. Но самое страшное они свершили над оставшимися священнослужителями, протестовавшими против вандализма. Кровавая вседозволенность революционных дней не пощадила никого. Большевики изрубили саблями всех, кто находился монастыре.
Свидетельство Ираклия
Монах Ираклий явился единственным выжившим свидетелем происшедших в монастыре событий, и его воспоминания через духовных его чад дошли до наших дней. Отец Ираклий рассказывал вернинским монахиням следующее.
В монастырь приехали киргизы и стали требовать ценности. Монахи сказали, что у них ничего нет. Киргизы покричали, пошумели и велели к определенному дню приготовить ценности, какие есть, и пригрозили расправой в случае отказа. Тогда часть монахов, в числе которых были отцы Феогност и Пахомий, ушли из монастыря — кто в горы, кто в ближайшие селения. Отец Ираклий и монахи преклонного возраста остались, сказав: «Будь что будет. Мы уже старые и никому не нужны. Как Богу угодно».
В назначенный день оставшиеся монахи закрылись в монастыре и стали служить. Все исповедались, причастились. Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. Монахи не открывали.
«На меня страх напал, — говорил отец Ираклий, — видимо, мне не время было умирать, неготовый я был. Я побежал на колокольню. Ищу, где спрятаться. Метался, метался и подлез под тес, под лист железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Иконы побили, забрали церковную утварь — чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне все было видно. Было очень жарко, я чуть не сгорел, железо накалилось, хотелось пить, но пришлось все терпеть. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека, как самовар, он кровью исходит, а я не знаю, что со мной тогда было. — Рассказывая это, о. Ираклий называл замученных по именам и плакал. — Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. Не пощадили никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали. А я все под крышей лежу. Вижу, появились люди из селений и ушедшие монахи стали подходить. Тогда я стал вываливаться из своего убежища. Упал на пол колокольни, а у меня ни руки, ни ноги не работают. Пить хочу. Я катался по полу, чтобы хоть немного отойти. Потом стал спускаться вниз — не шел, а катился. И когда меня братья увидели, напоили водой:
«Ты живой?» — «Живой». — «Как же ты спасся?» — «Да вот, я на колокольне был». Плачем все. К утру все раненые поумирали. Похоронили всех в общей могиле».
«Крест на Красном обрыве» — Москва: Издательство имени святителя Игнатия Ставропольского, 1996 г.
Когда известие о страшной бойне в монастыре дошло до ушедших в горы и селения монахов, они сразу же все вернулись. Долго оплакивали они своих собратьев по вере. А потом предали их земле, соблюдая все православные каноны. После этого некоторые из монахов остались для продолжения службы и возрождения монастыря. Не знали только они, что в 1919 году большевики окончательно разгонят их и закроют Свято-Троицкий мужской миссионерский монастырь.
Отец же Феогност сразу после похорон своих братьев по вере перебрался в город Верный. Оставаться в монастыре ему было опасно, ибо красные комиссары прознали, что из-за него им не удалось добраться до главной реликвии монастыря.